Шеннон вновь стегнула ее – на этот раз по открытым ляжкам между краем юбки и чулками. Своим бедром она чувствовала крепко прижатый лобок Лоры. Она сотрясалась всем телом, глубоко и прерывисто дыша и издавая стоны. Шеннон продолжала хлестать ее, кожа на ногах порозовела. Лора корчилась и извивалась всем телом, пока Шеннон удерживала ее другой рукой. Она дернулась и сильно прижалась грудью к ногам Шеннон. Растрепавшиеся черные волосы закрывали лицо. Наконец Шеннон хлестнула особенно звонко.
– Пожалуйста! – выдавила Лора. – Трахни меня! Отдери меня так, чтобы я встать не могла! Ну пожалуйста, я прошу тебя!
Шеннон перевернула плетку в руке и засунула толстую скользкую кожаную ручку плетки Лоре между ног. Гладкий набалдашник на ее конце во что-то уперся. Она слегка надавила. Ручка плетки мягко скользнула в щель.
Шеннон вытащила ее и засунула вновь, продолжая действовать плавными, медленными движениями. Не останавливаясь, она сама с силой прижалась вагиной к грубому покрывалу на постели. По мере того как Лора все громче стонала и скулила, она все быстрее двигала ручкой плетки. Наконец голова Лоры откинулась, и она закричала как оглашенная от неистового оргазма. Потом она скатилась с колен Шеннон на ковер, а та, схватив плетку, засунула ее ручку себе между ног. Переполнявшее ее возбуждение прорвалась с такой силой, что она кончила раз, и еще раз, и еще, и долго не могла остановиться, пока, обессиленная, не свалилась рядом с Лорой.
Партнерша томно улыбнулась ей из-под слипшихся от пота, спутанных волос, потянулась к ней и заключила Шеннон в свои теплые зовущие объятия.
На пятый день Шеннон, проснувшись, не нашла рядом Лору Мэйн. Она лежала одна, раскинувшись среди теплых смятых простыней.
Когда она окончательно продрала глаза, то увидела на соседней подушке записку: «Надеюсь когда-нибудь повторить это снова». Следовал номер телефона и приписка: «P.S. Номер оплачен до конца недели. Приятного отдыха!»
Шеннон перевернулась и некоторое время лежала на спине без движения. Мерно гудел кондиционер. За окном под голубым небом сверкал Новый Орлеан. Когда она встала, обнаженная, и на дюйм приподняла стекло окна, в номер ворвались запахи грязи, рыбы, мочи, роз, пачулей, свежего хлеба, жарящихся креветок и дюжина других запахов, которые она не могла определить.
«Я же знаю, ведь я должна была что-то сделать… Бог мой, Тим! Я и думать забыла о нем!»
Шеннон протянула голые руки навстречу солнцу и потянулась. Каждый мускул ее тела был расслаблен.
Она в чужой стране, за три тысячи миль от дома.
«Я действительно забыла его? Я ни разу не вспомнила ни о нем, ни о задании подруг».
И только несколько часов спустя, сидя в кафе во Французском квартале, Шеннон Гаррет вдруг громко рассмеялась. Официантка глянула на нее с испугом.
– Принесите мне еще один капуччино, – попросила Шеннон. Откинувшись на спинку кресла, она смотрела на узкие, кишащие людьми улицы.
«Ну конечно же! Это не было вызовом или пари. Это был подарок. Подарок от Нади и Кори. И это оказалось именно то, что мне было нужно».
Надя на ощупь поискала телефон. Она включила торшер у постели, уронив на пол старые часы. Она нащупала их и посмотрела время.
– Шеннон Гаррет, ты имеешь хоть малейшее представление, который сейчас час?
Она прислушалась.
– Правда? Но здесь, позволю тебе напомнить, не Новый Орлеан! Это Лондон! Чего тебе вдруг приспичило?
Надя Кей послушала еще некоторое время гудки. Положив наконец трубку, она плюхнулась обратно на подушку. За окном занималась утренняя заря. Она потянулась к телефону и набрала номер.
– Кори, дорогая. Да… Да, я знаю, который сейчас час. Мне только что звонила Шеннон. Она в Новом Орлеане. Да. Зачем звонила? О! – Надя свернулась клубочком, глядя на светлеющее окно. – Она говорит «спасибо». Она говорит, что ее номер оплачен за неделю вперед. А еще она спрашивает: не хотели бы мы выбраться к ней? В общем, она говорит, что у нее появилась идея насчет каких-то международных пари…
