Кто придет на «Мариине» - [61]

Вскоре они нашли дерево, под которым стоял «фольксваген». Машина была на месте, но стекла и фары разбиты, баллоны порезаны, аккумулятор выведен из строя.

— Негодяи! Скоты!

— Тише! Они могут быть поблизости.

Эти слова Мирбаха заставили Фака замолчать.

— Надо одному из нас идти в Бадль Креуц, — сказал Мирбах.

— Может, подождем до рассвета?

— Уже светает.

Действительно, деревья уже были различимы. Они проступали на фоне посветлевшего неба. Темнота рассеялась, и под кронами деревьев на земле были видны трава и сосновые шишки.

…Мирбах вернулся часа через два с комиссаром Клуте. Они приехали на полицейской машине и привезли аккумулятор и камеры.

Клуте обошел «фольксваген» Максимилиана и покачал головой. Решено было заехать по пути к Шроту и расспросить его. Возможно, он видел машину бандитов, изуродовавших «фольксваген» Фака.

Они застали Шрота на скотном дворе: лесник готовил корм свиньям.

На полицейскую машину, которая подъехала прямо к сараю, он не обратил никакого внимания. Можно было подумать, что к нему каждый день приезжает полиция.

— Господин Шрот! — сказал Клуте. — Нам нужно поговорить.

Шрот скользнул взглядом по низенькой фигуре Клуте, потом посмотрел на Мирбаха и Фака.

— О чем, господин комиссар? — спросил он, размешивая пойло.

— Не могли бы вы оторваться на несколько минут от своего занятия? — с некоторой ехидцей спросил Клуте.

Шрот вытер руки о фартук.

— Пройдемте в дом, — сказал он и, не глядя ни на кого, пошел по дорожке.

— Так о чем вы хотите поговорить? — вновь спросил Шрот, когда они расположились в одной из комнат.

— Сегодня ночью мимо вашего дома никто не проезжал?

— Господин комиссар, я так крепко сплю, что, если даже танк пройдет мимо моего дома, я не услышу.

— А ваша мать?

— Вы же знаете, она совсем глухая…

— Скажите, а к вам никто не приезжал вчера?

— Нет, господин комиссар, никто.

— А ваша машина в гараже?

— Она на ремонте, в Бадль Креуце.

— А как давно она там?

— Дней семь, наверное, восемь…

— А что в ней неисправно?

— Разное… А зачем это вам?

— И все-таки, что неисправно в вашей машине?

Фак все еще не мог понять, зачем действительно это нужно знать комиссару?

— Я же сказал — разное. Тормоза плохо держат…

— А еще что?

— Не пойму, чего вы хотите!

— Хочу, чтобы вы сказали, кто приезжал к вам вчера или сегодня ночью?

— Я уже ответил: никто.

— Тогда объясните мне, откуда у вас на дороге около гаража свежее масляное пятно, если ваша машина неделю как в ремонте. Вы что, в эти дни занимались переливкой автола из одной канистры в другую?

«Да комиссар не так прост, как может показаться на первый взгляд», — подумал Фак.

— Чего вы пристали ко мне! Я буду жаловаться!

В голосе лесника слышались не просительные нотки, а скорее — угроза.

— Я еще вызову вас, господин Шрот! — И Клуте обратился к журналистам: — Пойдемте, господа.

Мирбах, Клуте и Фак вышли на улицу.

— Он все знает, — высказал предположение Фак.

— Мне тоже так кажется, — согласился Мирбах.

— Но если его машина на ремонте, значит, кто-то действительно приезжал сюда. Думаю, что Шрот вызвал их, — продолжал размышлять вслух Максимилиан.

— Да, пожалуй, это так, — поддержал Мирбах. — Но о нашем приезде они могли узнать не только от Шрота.

— А от кого же еще? — спросил Клуте.

— В полицай-президиуме знали, что я беру разрешение, — напомнил Иоганн.

— Думаю, господа, что такие далеко идущие выводы делать преждевременно. Сначала надо распутать это дело здесь.

— Мы в вашем распоряжении, господин комиссар, — сказал Мирбах на прощание.

Глава восьмая

«Мерседес», как и было условлено, поджидал Клингена в Гавре. От Гавра до Парижа дорога почти все время шла вдоль Сены.

Клингену приходилось и раньше ездить на «мерседесах». Машина этой марки внешне мало изменилась со времен войны. Его контуры были несколько старомодны и отличались от современных американских, английских и французских машин. Последние все больше приобретали сигарообразную форму, форму реактивных самолетов, ракет, казалось, их обтекаемость достигла уже предела; «мерседес» же сохранил тупой нос и почти перпендикулярное к капоту расположение ветрового стекла.

Клаус легко обходил «ситроэны» и «рено», маленькие, но быстрые «фиаты», и только массивный и приземистый «кадиллак» обогнал их, сверкнув на солнце серебристым, похожим на дюзы ракеты оперением.

Клаус был поглощен дорогой. Сидящая рядом Маргарет с интересом смотрела по сторонам.

Начались уже предместья Парижа. У берегов Сены стояли старые баржи. Эти баржи, предназначенные на слом, неожиданно стали модными и стоили бешеных денег. Внешне они оставались такими же непрезентабельными, но внутри их полностью переделывали. В трюмах устраивали танцевальный салон или бар, в каютах — спальные комнаты. Пол и стены кают были отделаны новейшими и дорогими материалами — пластиком, цветным линолеумом, красным деревом. Эти своеобразные дачи обычно докупали преуспевающие кинозвезды, издатели, видные режиссеры, журналисты. Промышленники, имеющие прагматический склад ума, предпочитали загородные дома, окруженные тенистыми садами.

В Париже Клинген должен был встретиться с крупным книгоиздателем — Клодом Бремоном. Клаусу было известно, что большую часть своего времени летом он проводит на Сене, на такой вот своеобразной даче.