Кто придет на «Мариине» - [40]

«30 апреля. Получено сообщение чрезвычайной важности: Адольф Гитлер и Ева Браун покончили жизнь самоубийством. Вся власть передана гроссадмиралу Деницу».

Обергруппенфюрер закрыл дневник. Достал из сейфа начатую бутылку коньяка, налил полный стакан, морщась, выпил. Сунул пистолет в карман и вышел из кабинета. По длинным полутемным переходам он проник в убежище фюрера. В приемной никого не было. На столах валялись бутерброды и пустые бутылки. Когда Штайнгау поднялся наверх, во внутренний двор имперской канцелярии, у стены он увидел Геббельса и одного из офицеров корпуса «Адольф Гитлер». По двору личный шофер фюрера и Бургдорф несли труп рейхсканцлера. Шофер держал Гитлера под мышки, Бургдорф — за ноги. Следом шел Борман. На руках он бережно нес труп Евы Браун: голова откинута, глаза полуоткрыты, волосы рассыпаны. Процессия достигла середины двора. Борман опустил Еву на землю, рядом с ней положили Гитлера. Два эсэсовца притащили канистры с бензином, облили тела, шофер бросил горящий факел. У Евы загорелось платье, затрещали волосы — пламя охватило обоих. Штайнгау расстегнул ворот мундира. «Пора», — сказал он себе. Когда выбрался из имперской канцелярии, его внимание привлек юнец с фаустпатроном. «Этот умрет без сомнения», — подумал он.

Монументальные Бранденбургские ворота были посечены осколками. Двое солдат на самодельных носилках несли раненого.

— Откуда?

Один из них, глянув на Штайнгау, хмуро сказал:

— Группа «С», обергруппенфюрер.

— Как там?

Но солдаты ничего не ответили. Бои шли не только на земле и в воздухе, но и под землей. Войсковая группа под шифром «С» была предназначена для защиты подземного Берлина.

Штайнгау добрался до Тиргартена. Всюду валялось брошенное оружие. К одному из деревьев был прибит большой фанерный щит со словами: «Berlin bleibt deutsch»[20].

Уцелевшие деревья, как калеки, выставив в стороны обрубки веток, безлистыми верхушками заглядывали в воронки.

Штайнгау вернулся в имперскую канцелярию. Лифт не работал. Он спустился по крутой винтовой лестнице, пробрался в свой кабинет и хотел было позвонить в штаб обороны Берлина, но телефон бездействовал. Тогда он подошел к двери и запер ее. Из письменного стола достал чистый лист бумаги и написал: «Завещание».

Глава девятнадцатая

Дороги были забиты отступающими войсками. То и дело на бреющем полете проносились советские штурмовики, стреляя из пушек и пулеметов. Когда самолеты улетали, солдаты выбирались из кюветов, сталкивали с шоссе разбитые, горящие машины и двигались дальше.

Отто тоже приходилось несколько раз отлеживаться в придорожных канавах. Мундир его был перепачкан глиной, а фуражка пробита пулей.

Благодаря тому, что он был на мотоцикле, а не на автомобиле, ему удавалось лавировать между машинами и танками, иногда съезжать с дороги, чтобы миновать пробку.

От Варена он свернул на Айслебен, чтобы объехать стороной окруженный Советской Армией Берлин, где шли тяжелые уличные бои.

Енихе спешил. Было бы нелепостью столкнуться с американцами и попасть к ним в плен в эсэсовской форме.

Бумага, которую дал ему Штайнгау, действовала магически. Восемь раз посты фельджандармерии проверяли у него документы и тут же возвращали, беря под козырек и беспрепятственно пропуская. Даже когда у него кончился бензин, они остановили легковой «оппель» какого-то бежавшего из Берлина нациста, несмотря на его угрозы пожаловаться, выцедили из бака машины десять литров горючего и заправили «цундап».

Отто нигде не останавливался, если не считать тех нескольких минут, во время которых заправляли его мотоцикл.

Уже под вечер южнее Лейпцига он снова попал под бомбежку, на этот раз американской авиации. Когда он выбрался на автостраду, увидел среди горящих, взрывающихся машин свой «цундап». Дальше добирался на попутных машинах, пока не подобрал брошенный кем-то велосипед. До Баденвеймара оставалось 35 километров.

Последний пост фельджандармерии у Постдорфа предупредил его, что за ними, кажется, нет регулярных немецких войск и они тоже только что получили приказ идти в сторону границы протектората Чехии и Моравии.

Уже смеркалось. Енихе решил воспользоваться наступающими сумерками и незаметно проскользнуть в Баденвеймар, который, по сведениям фельджандармерии, был еще на «ничейной» земле.

Оставшийся отрезок дороги был абсолютно пуст, и после всей толчеи, давки, в которой весь день крутился Отто, это настораживало.

Видно, все, кто хотел куда-либо бежать — одни на запад, другие на восток, — уже бежали. Оставшиеся же, как сурки, забились в свои норы и ждали дома какой-либо развязки. Немецкие подразделения тоже отступили из этого района, стоящего в стороне от стратегических дорог, а американцы не спешили его занимать.

Без препятствий к глубокой ночи Енихе добрался до Баденвеймара, никого не встретив на пути, если не считать повешенного на придорожном дереве, на груди которого висел приколотый лист бумаги с надписью «дезертир».

В Баденвеймаре Отто без труда нашел Фридрихштрассе, так как этот маленький городишко почти не пострадал и везде сохранились таблички с названиями улиц.

Дом номер семь, казалось, вымер. И Енихе пришлось долго звонить, пока наконец приоткрылась дверь на цепочке и женский голос спросил: