Кто поставил Горбачева? - [46]
По всей видимости, события в Польше стимулировали разработку Советом Министров СССР постановления № 125-37 о создании Межведомственного совета по анализу опыта стран – членов СЭВ в области планирования и управления народным хозяйством, принятого 29 января 1981 г.[780].
Примерно тогда же, пишет О.Р. Лацис, Л. И. Брежнев направил в Политбюро записку, в которой «предлагалось создание общего рынка стран СЭВ со свободным движением товаров, капитала и рабочей силы»[781].
Руководство разработкой проекта подобной перестройки было возложено на Н.В. Талызина[782], который с октября 1980 г. был заместителем председателя Совета Министров СССР и постоянным представителем СССР в Совете Экономической Взаимопомощи[783].
Работа велась в рамках СЭВ на протяжении трех лет, т. е. до 1983–1984 гг., и была завершена при К. У. Черненко. Проект был представлен В. И. Долгих, но реализации не получил[784], так как при его составлении Комиссия Н.В. Талызина столкнулась с проблемой: как создать «общий рынок» «со свободным движением товаров, капитала и рабочей силы» при сохранении монополии государства на средства производства и плановой системе хозяйства.
По свидетельству В.М. Фалина, тогда же, в конце 70-х – начале 80-х годов, он участвовал в неофициальных переговорах с Эгоном Баром, в ходе которых рассматривалась возможность создания единого технологического, экономического и правового пространства на территории двух Германий[785].
Некоторое представление о том, в каком направлении уже тогда работала реформаторская мысль, дают воспоминания бывшего замминистра внешней торговли В.Н. Сушкова о его беседе с Н.В. Талызиным[786].
«Однажды я был в гостях у Николая Владимировича… Он разоткровенничался… Речь шла об экономических реформах: о свободе предпринимательства, о частной собственности, законе о земле, правовом государстве, правах человека, справедливости»[787].
Может быть, подобные разговоры имели тогда только доверительный характер? Нет, по свидетельству Н.В. Сушкова, «о необходимости политических и экономических реформ» Н.В. Талызин говорил и с А.Н. Косыгиным. «И премьер прекрасно его понимал»[788]. Это, по всей видимости, не было случайностью. Имеются сведения, что Алексей Николаевич с тоской вспоминал о временах нэпа[789].
Подобные идеи давно уже витали среди интеллигенции. Известный советский экономист И. Бирман утверждал, что высказывался за допущение частной собственности в СССР еще в конце 60-х годов[790].
Рассадником этих идей был созданный в 1963 г. ЦЭМИ. «ЦЭМИ – вспоминал С.С. Шаталин, – стал питомником рыночников, антимарксистов… оптимальщиков всех мастей и оттенков, экономометристов и макроэкономистов. И, конечно же, он прочно занял первое место в СССР по экспорту сотрудников в страны со свободно конвертируемой валютой»[791].
Тогда же в самиздате получила распространение брошюра
А.Д. Сахарова «О стране и мире», которая была написана им еще в 1975 г. и затем опубликована за границей. В ней он прямо высказался за «частичную денационализацию всех видов деятельности, может быть, исключая тяжелую промышленность, главные виды транспорта и связи», а также поставил вопрос о «частичной деколлективизации» и «ограничении монополии внешней торговли»[792].
Чем представляла интерес эта брошюра? Во-первых, тем, что идея приватизации исходила от представителя советской элиты – академика, Героя Социалистического Труда, известного ученого. А во-вторых, она была высказана не в тиши кабинета, а на весь мир.
Бывший с 1971 по 1981 г. сотрудником Научно-исследовательского института экономики при Госплане СССР[793] Виталий Аркадьевич Найшуль[794] утверждает, что в конце 70-х – начале 80-х его коллеги начали осознавать «приближение фатального кризиса» советской экономики[795]. В связи с этим, вспоминает В.А. Найшуль, «мы стали думать, как обществу из всего этого выходить», в результате чего он сам и еще двое его коллег приходят к выводу о том, что единственный путь – это переход к рынку и реставрация прежней частной собственности[796].
Вспоминая о своей работе в ВНИИСИ начала 80-х годов, Е.Т. Гайдар пишет, что именно тогда он пришел к выводу, что советская экономика исчерпала возможности своего развития, что «без глубоких рыночных реформ кризис ее будет углубляться». Поэтому необходимо было создать «предпосылки для постепенного эволюционного поворота экономик на западный путь», чтобы «с наименьшим ущербом выйти из социалистического эксперимента^.
Характеризуя настроения, существовавшие на Старой площади, A.C. Черняев утверждает: «В аппарате уже была довольно большая группа людей, которые понимали, что Советский Союз катится куда-то не туда. Все эти люди были готовы к реформам»[797]. «Если брать круг людей, с которыми я непосредственно работал, то все воспринималось острее. Понимали, что у нас нет свободы и что она нужна нам как воздух. Понимали, что у нас нет рынка и что он тоже нужен как воздух». Однако о возврате к частному капитализму никто не говорил, речь шла о социализме с «человеческим лицом»[798].
По утверждению Я.М. Уринсона, в 1982 г. «в ЦЭМИ АН СССР с участием Шаталина, Петракова, Федоренко, Майминаса, Коцеленбогена, Ясина и еще нескольких людей была сформулирована концепция, которую в сегодняшних терминах можно было бы назвать осторожно рыночной». Кроме того, институт разрабатывал «СОФЭ» – систему оптимального функционирования экономики, «за которую консервативно настроенные советские экономисты и ученые очень ругали ЦЭМИ, а в ЦК КПСС эту концепцию оценили как прямо антисоветскую»
