Кто последний к маньяку? - [5]

Но сейчас у меня была совершенно другая ситуация. Расследования я никакого не вела. Нельзя же Славкину просьбу найти случайного свидетеля стычки милиции с бандитами считать серьезным делом.

Взглянув в окно на раскаленную тарасовскую улицу, а затем переворошив свой гардероб, я пришла в отчаяние. Если бы не опасение стать причиной ДТП (дорожно-транспортного происшествия), честное слово, я ничего не стала бы надевать. Представив, как водители всех встречных автомобилей будут смотреть только на меня, а не на дорогу и дорожные знаки и что из этого выйдет, я тотчас отказалась от этой затеи. Хотя, признаюсь честно, в такую жару я гораздо свободнее себя чувствую без одежды, чем в ней…

Вздохнув и кое-как прикрыв наиболее притягивающие взгляды мужчин места на своем теле парой розовых лоскутков от «Versace» размером с носовой платочек каждый, я спустилась во двор, открыла гараж и выгнала своего застоявшегося «пежончика» слегка размяться.

Найти перекресток центральных улиц Пражской и Таборной не составляло труда, я пристроила машину так, чтобы она не привлекала взглядов назойливых гаишников, и осмотрелась. Вот остановка трамвая, на которой и происходила та самая разборка. Так, раз уж этого репортера – любителя криминальной хроники милиционеры во время съемки обнаружили, значит, вести ее он должен был где-то на виду.

Я вышла из машины, огляделась. Да, собственно, с любого из оставшихся трех углов перекрестка. Перестрелка длилась не меньше минуты, значит, примерно такое же время длилась и запись, даже если она была начата не сразу. Минута – это очень много. За это время любой наблюдающий за событием человек успевает рассмотреть не только главных действующих лиц, но и обстановку, и случайных свидетелей. А уж тем более человека, ведущего видеосъемку. А если наблюдает за происходящим человек опытный, способный за пару секунд увидеть столько, что рассказывать потом будет часа два, он не только увидит, но и проследит. Значит, будем искать таких людей…

Ах да… Вы спросите – «где их искать?» В этом нет никакой тайны. Самые лучшие наблюдатели сидят на балконах, на кухнях у раскрытых окон, на лоджиях и внимательно отслеживают все, что происходит в поле их зрения. Конечно, это – любознательные тарасовские старушки, дальнозоркие глаза которых не упускают ни одной мелочи из хроники отведенного им богом для наблюдения куска улицы… Мне только нужно найти постоянных наблюдателей, следивших за перекрестком вчера во время той стычки. Не может быть, чтобы никто из них не заметил человека с видеокамерой…

Стоило мне осмотреть окрестные дома, как я тут же, не сходя с места, зафиксировала четырех бабулек, неподвижно сидящих на своих балконах и лоджиях двух девятиэтажек и внимательно поглядывающих вниз. Конечно, они заметили уже и меня, и мой изучающий окрестные дома взгляд.

Запомнив этажи и вычислив подъезды, я отправилась с визитами. Правда, сначала я съездила в расположенный неподалеку коммерческий магазин и кое-что там купила, чтобы идти к наблюдательным старушкам не с пустыми руками.

В первой квартире, в которую я позвонила, дверь мне открыл юноша лет семнадцати, с не тронутым бритвой пушком на щеках. Увидев меня, он остолбенел и проглотил язык. Таких женщин он явно еще не видел. Не зная, куда деть свои неуклюжие руки, он болтал ими из стороны в сторону и молчал. Наконец он сунул руки в карманы брюк и что-то там поправил, вероятно, чтобы было не очень заметно, какое я на него произвожу впечатление.

Рассмотрев его, я над ним сжалилась и спросила, дома ли бабушка.

Так и не найдя в себе сил ничего ответить, он направился в глубь квартиры и взглядом пригласил меня следовать за ним.

– Ба, – услышала я его ломающийся басок, – к тебе пришла…

Он не договорил, так и не сообразив, как же меня назвать.

Сидящая на балконе бабушка встретила меня с таким строгим видом, что, чувствуй я себя хоть немного понеуверенней, я сразу бы развернулась и ушла, не задав ни одного вопроса. Но строгость давно перестала на меня действовать. Еще в детстве.

Это была худющая-прехудющая старушонка с цепким взглядом бегающих маленьких глаз, которая непрерывно разглаживала у себя на коленях подол по-девичьи открытого летнего сарафанчика. На меня смотрела с явной неприязнью, но во взгляде проскальзывало и желание узнать, что меня к ней привело. Сильное желание.

– Давайте сразу к делу, – предложила я, нисколько не смущенная ее строгим взглядом. – Вчера вы, конечно, все видели, что тут происходило под вашими окнами…

– Ничего я не видела, я так милиционеру и сказала, – перебила меня старушка и демонстративно отвернулась. Не о чем, мол, нам разговаривать.

– Я не из милиции, – возразила я. – Разве это похоже на милицейскую форму?

Я потрогала «версачевские» лоскутки, едва прикрывающие мои груди.

– Тьфу, прости господи! Шалярва! – выругалась старушка.

– И вовсе я не «шалярва», как вы изволили выразиться, – продолжала я. – Я частный детектив, Татьяна Иванова. Вот мои документы.

Я достала из пакета и сунула ей под нос лицензию, дающую мне право заниматься частным сыском.

Старушка внимательно ее изучила.

– Милицию, кстати, я, как и вы, терпеть не могу, – продолжала я. – Она меня – тоже. Потому что работает хуже меня.