Кто не спрятался… - [2]

Оттого-то они меня и перепугали.

Хватало одного взгляда на них, чтобы понять, какие они злые. На Кейси — в особенности. По ее глазам все прекрасно читалось. Казалось, из них что-то норовит выскочить и вцепиться в тебя.

Безрассудство — вот что меня пугало тогда и, увы, пугает сегодня.

И то, что я записываю эту историю, — в какой-то мере тоже безрассудно. Я ведь снова все вспомню, в подробностях, хотя в последнее-то время мне удавалось забывать. Забывать не только сам случай, но и чувства, какие я испытывал к Кейси — и, боюсь, до сих пор испытываю. Уж и не ведаю, что хуже.

Что ж, сейчас вопрос прояснится. Начинаем.

По той заварушке с машиной я узнал, что у Кейси не все дома.

Стоял июнь, дело было в субботу или в воскресенье — что у Рафферти, что у меня выдался выходной. Жара палила совершенно не подобающая сезону. Купив у Хармона шесть банок пива, мы двинули на пляж.

В Дэд-Ривер нормальный песчаный бережок только один. В остальном же — или камни, или галька, или скалы, нависшие над морем на высоте футов этак в тридцать. В жаркие деньки туда стекаются все твои знакомые. И, так как денек был не то второй, не то третий из всех хороших в том году, Кейси тоже там оказалась. Далеко позади нас, у самых скальных навесов, собралась вся троица.

И поначалу нам до них не было почти никакого дела. Внимание Рафферти куда больше занимала Лидия Дэвис, растянувшаяся на полотенце в паре шагов от нас, а я положил глаз на парочку туристок. Налетавший с моря бриз доносил до нас звуки переносного радио, которое девчонки притащили с собой. Пляж вообще был довольно оживленным в тот день, так что нам с Рафферти было на что поглазеть.

А потом она прошла совсем рядом — с явным намерением окунуться. Лишь по касательной я задел взглядом ее лицо.

Вода, ясное дело, была еще слишком холодная. Даже бесстрашная мелюзга в нее не совалась. Мало кто купался здесь до конца июля — августа. На моих глазах она содрогнулась и отпрянула, когда первая волна хлестнула ее по ногам. Черный раздельный купальник девушки мало что оставлял воображению, и она где-то уже успела подхватить вполне равномерный загар. Со своего места я видел, как она вся пошла гусиной кожей от «знакомства» со здешней водичкой.

И все же — она сделала шаг вперед, и волна обняла ее икры.

Рафферти, как оказалось, тоже за ней приглядывал.

— Задница велика, а ума ни на грош, — прокомментировал он.

— А по-моему, девчонка — огонь.

— Твоя правда.

Под нашим чутким бдением она нырнула в воду — резво и точно, совсем как профессиональная ныряльщица. Вынырнула лицом к нам, отплевываясь, — длинные темные волосы, растущие над высоким лбом «вдовьим козырьком»[1], стелились за ее спиной подобно мокрому хвосту.

Я мигом смекнул, что она не из местных.

Ее лицо — столь открытое, сильное и лучащееся здоровьем, — никак не могло принадлежать человеку, всю жизнь (или хотя бы солидную ее часть) торчавшему в Дэд-Ривер. Всех здешних можно было поделить разве что на две разновидности — чахлые и пригнутые к земле, как с трудом пробившие скалистую почву березы на морских утесах, и длинные-тонкие, вьюноподобные, удушающе висящие на шеях у березовидных — ну совсем как мы с Рафферти. В общем, здесь чужака видно сразу и издалека.

Но такую девчонку даже и при любых других слагаемых попробуй не заметь — фигуристая, породистая, полная юной силы. С такой кожей, о какой большинство ее сверстниц только мечтает. У нее был звонкий смех и удаль бывалой пловчихи — ведь такую холодную воду не каждый тюлень выдержит.

Ее глаза заслуживали отдельного описания. Они были такого бледно-бледно голубого оттенка, что поначалу в них вообще было трудно разглядеть какой-либо цвет. Рыбьи зенки, как сказал бы мой говноглазый папаша. Бездонные. Как цвет моря, когда песок коралловый, а вода спокойная и мелкая. Отражающие свет, а не поглощающие его.

И все же, как у нее выходило справляться с этакой холодрыгой? Я смотрел, как она выписывает пируэт в ореоле ледяных брызг — и вновь поворачивается к нам лицом. Волна захлестнула ее до плеч, укрыла подобно мантии — одни только шея да голова остались видны. Содрогнувшись, она закусила губу, захлопала голубыми глазами. Хоть я и валялся на солнцепеке, кости у меня заломило при одном только виде этой сцены.

Говорят, что в холодной воде можно словить что-то вроде оргазма. Если ты, конечно, преодолеешь изначальную боль. По ее гримасам я понимал, что она пока ничего не преодолела.

Когда девчонка вылезла из воды, по ее отменной коже потекли ручейки — от мышцы к мышце, от жилы к жиле. Намокший купальник рассказал о ее устройстве все — утаив разве что цвет волос на лобке. Но в первую очередь становилось ясно — силы ей не занимать.

Она прошла совсем рядом со мной. А я все пялился. Ее глаза блестели и все время пребывали в каком-то движении. Наверное, заметила-таки меня. Подойдя к своей компашке, она о чем-то заговорила, уперев руки в бока. Возможно, я выдавал желаемое за действительное.

Уж точно ее внимание не мог привлечь старина Рафферти. На него ведь и девчонки рангом пожиже не обращали внимания. Ему стукнуло двадцать, но рожа его до сих пор цвела подростковой угреватостью, руки — вечно заляпаны моторным маслом, у носа — первые красные прожилки от регулярных возлияний. Я-то тоже не модельной внешности парняга, но хоть без проблем с прыщами, в хорошей форме и без этой безысходной мглы во взгляде — а мне еще восемнадцать. Так что, может статься…