Кто не слышал о чечевичной похлёбке? Непридуманная история - [4]

Дочь странно спокойно кивнула, пересказала по памяти некогда прочитанное в Библии:

– И сварил Иаков кушанье, а Исав пришёл с поля усталый. И сказал Иакову: «Дай мне поесть этого красного». Иаков сказал: «Продай мне своё первородство». Исав сказал: «Я умираю, что мне в этом первородстве?» И продал первородство своё Иакову. И дал Иаков Исаву хлеба и кушанья из чечевицы: и он ел и пил… – последние слова Якобина произнесла с ноткой презрения, заключив: – И правда пример.

– Но Исав на самом-то деле не умирал! – страстно прошептала Регина Яковлевна. – Он не был в лагере, его не доводили до того, до чего довели нас! И там совсем о другом: о первородстве!

Дочь возразила:

– Не о другом.

– Доченька… – мать всхлипнула, – опомнись! Сейчас не до мудростей, надо видеть то, что есть, надо выживать… – она торопливо шептала о том, что пища – это пища для тела, для ума, для духа, и если думать не о ней, а о мудростях, немудрено предсказать, чем кончится…

Пора было в землянку.

* * *

Какие жёсткие нары. Какой спёртый воздух, хоть и открыты узкие, с решётками, окна. Как тяжело дыхание спящих, которыми полна землянка. Регина Яковлевна не могла забыться сном: её поедом ело – что будет с Якобиной? Мать сравнивала себя с дочерью. Выросшая в немецкой верующей семье, Регина Яковлевна до девятнадцати лет не знала поцелуя. Дочери восемнадцать; год назад, предвоенной весной, она ходила на танцы с однокурсником. Он был русский парень, в начале войны его направили в артиллерийское училище в Ростов-на-Дону. Когда, попрощавшись с ним, Якобина пришла домой, мать спросила:

– Ты хоть с ним поцеловалась?

Девушка, густо покраснев, кивнула. Пылкой влюблённости в ней не замечалось, мать понимала: кроме поцелуев, между дочерью и парнем ничего не было.

Его не смутил пресловутый указ о выселении немцев, курсант посылал письма и в Восточный Казахстан; продолжал писать, попав на фронт. Если он жив, то, наверное, пришлёт весть и сюда, в Оренбуржье.

За Региной Яковлевной в её девятнадцать тоже ухаживал военный: младший командир Красной Армии, он, в числе других, занимался формированием воинских подразделений в Саратове. Фронт Гражданской войны становился всё менее далёким, белые заняли Хвалынск в двухстах тридцати верстах. К тому времени Регина Яковлевна, жившая в Саратове с родителями, окончила женскую гимназию и была определена советской властью учительницей в школу. Молодой командир провожал девушку после занятий до её дома, а познакомился он с нею на устроенной красноармейцами массовке, куда ей велели привести её класс.

Краском взял и статью и лицом, происходил он из простой семьи, однако, по его словам, окончил несколько классов реального училища, что, впрочем, вполне подтверждалось его обхождением и речью. Главное же – он пел! Обладая лирико-драматическим тенором, он пленил юную учительницу арией Германа из оперы «Пиковая дама». Летним вечером у Волги, спев девушке арию в первый раз, красный командир произнёс с упоением:

– Люблю я вас, наших немцев!

В окружении товарищей, которые в ту голодную пору несли с собой муку, солонину, он явился к родителям Регины Яковлевны и попросил её руки. Отец тогда не имел работы по специальности и за скромный паёк занимался проектом обводнения засушливых местностей. Узнав о чувстве дочери к молодому человеку, он принял и то, что брак будет заключён без венчания. Три дня в квартире праздновали свадьбу, на которой немногочисленная немецкая родня держалась стеснённо, но чинно в обществе большой группы красных командиров с их громкими голосами и порывистыми жестами.

А через две недели молодой муж, отправившись на службу, не вернулся. Вместо него прикатил вестовой на подводе, забрал его вещи. Недолгое время спустя стало известно о женитьбе удалого краскома на девушке, с которой Регина Яковлевна училась в гимназии в одном классе. Девушка была тоже из немецкой семьи, и Регине Яковлевне отчётливо представлялось: вечером на берегу Волги вчерашний муж, спев новой невесте арию Германа, произносит с упоением:

– Люблю я вас, наших немцев!

Потом его не стало в Саратове: перевели в другое место службы, куда, как он сказал при разнёсших это свидетелях, он не рискнул бы взять с собой даже нелюбимую женщину, – а что говорить о любимой?

На Регине Яковлевне женился Виктор Краут, уважавший её отца молодой инженер. Она любила его – пусть без того самозабвения, которое умел разжигать в ней красный командир с его пленительным лирико-драматическим тенором. Семейная жизнь омрачилась неудачными родами: ребёнок умер. Потом появилась на свет Якобина – здоровая, крепкая. Краут, тихий, несколько замкнутый человек, утомлялся на работе, которая требовала больше и больше времени, он возвращался домой совсем поздно. И вдруг ушёл к другой женщине.

Регина Яковлевна переносила удар, ожесточённо занимая себя школьной жизнью. Ей предложили должность директора школы в Энгельсе, куда она и переехала с дочерью. Кто бы мог сказать, что им в недалёком будущем придётся месить ногами глину, спать на этих нарах или, как теперь, пытаться уснуть.

В сознании мелькали сцены прошлого, и было не отвязаться от арии Германа: