Кто на свете всех прекрасней? - [3]

Откинув волосы с плеча, Чэннери окинула взглядом спальню, золотистые обои и шторы с ручной вышивкой.

– Почему здесь нет зеркал? – спросила она. – Хочу проверить, как прекрасно я выгляжу перед своим слезливым выступлением.

Соскользнув с кровати, Левана надела халат, лежавший на столике у кровати.

– Ты отлично знаешь почему.

Чэннери улыбнулась еще шире и спрыгнула с постели.

– Ах да, верно. Ты так отточила свои чары, что я почти забыла о них.

Со скоростью змеи Чэннери ударила Левану по лицу так сильно, что та стукнулась о столбик балдахина. Левана вскрикнула и от неожиданности потеряла контроль над чарами.

– Ах, вот мой гадкий утенок, – проворковала Чэннери. Приблизившись, она крепко схватила младшую сестру за подбородок, прежде чем Левана успела дотронуться до своей покрасневшей щеки. – Вспомни об этом, когда снова решишь спорить со мной. Как ты и сказала, я собираюсь стать королевой. И не потерплю возражений, особенно от жалкой младшей сестры. Ты выступишь вместо меня на похоронах.

Отвернувшись, Левана сморгнула слезы и попыталась восстановить чары. Скрыть уродство. Снова притвориться красивой.

Она заметила движение в комнате. На пороге спальни застыла служанка. Чэннери не закрыла дверь, и Левана была уверена, что девушка все видела.

Служанка опустила взгляд и присела в реверансе.

Наконец Чэннери встала.

– Надевай свое траурное платье, сестренка, – сказала она, снова улыбнувшись прекрасной улыбкой. – Нас ждет великий день.

Большой зал стал серым. Серые волосы, серый макияж, серые перчатки, серые платья, серые чулки. Угольные камзолы и вересковые рукава, туфли цвета подснежников и цилиндры цвета бури. Несмотря на унылые оттенки, гости на похоронах не выглядели скорбящими. Серые наряды состояли из текучих лент, изящных украшений и застывших цветов, растущих, словно маленькие сады, на густых пышных прическах.

Левана догадывалась, что швеи в Артемизии были очень, очень заняты после убийства.

Ее платье выглядело уместно – длинное, до самого пола, из серого дамастного бархата. Кружева, обрамлявшие вырез, хорошо сочетались с короткими черными волосами, созданными с помощью чар. Наряд Леваны не был таким эффектным, как платье сестры, зато она сохранит немного достоинства.

На помосте в передней части зала транслировалась голограмма – покойные король и королева в ранней молодости. Мать была в свадебном платье и выглядела едва ли старше, чем Левана сейчас. Ее отец, широкоплечий и с квадратным подбородком, восседал на троне. Конечно, это были смоделированные портреты – съемка королевской семьи была строго запрещена, – но художнику удалось почти идеально запечатлеть их чары. Стальной взгляд отца, изящную руку матери, поднятую в приветствии.

Левана стояла рядом с Чэннери на помосте, принимая соболезнования артемизийских семей, сменяющих друг друга. В животе все туже стягивался узел, завязавшийся, когда она поняла, что Чэннери собирается уклониться от своих обязанностей старшей сестры и заставить ее выступить с речью. Хотя Левана упражнялась в чарах годами, каждый раз она испытывала необъяснимый страх перед толпой. Боялась, что потеряет контроль и все увидят ее истинное лицо.

Сплетен и без того хватало. Жители Артемизии шептались, что юная принцесса вовсе не была прекрасной, что она нелепо пострадала из-за трагического случая в детстве. Как хорошо, что есть чары и никому не придется видеть ее в истинном обличье. Всем повезло, что она искусно владеет чарами, ведь они не потерпели бы такого уродства в своем прекрасном мире.

Левана склонила голову, поблагодарив гостей за ложь о том, какими благородными были ее родители, и тут ее внимание привлек мужчина, ожидавший своей очереди выразить соболезнования.

Сердце перевернулось у нее в груди. Движения стали машинальными – кивнуть, протянуть руку для поцелуя, пробормотать «благодарю». Мир вокруг затянуло серой пеленой.

Сэр Эврет Хейл стал королевским стражником и оказался в свите ее отца, когда Леване было всего восемь. Она влюбилась в него еще тогда, хотя знала, что он старше почти на десять лет. У него была кожа цвета эбенового дерева и взгляд, на службе полный ума и хитрости – и радости, когда он отдыхал. Однажды Левана заметила в его глазах серые и изумрудные искры и была очарована. Она надеялась, что однажды сможет подойти так близко, чтобы снова их увидеть. Его волосы представляли собой копну спутанных кудрей, достаточно длинных, чтобы казаться непокорными, достаточно коротких, чтобы выглядеть утонченно. Левана не думала, что однажды увидит его не в гвардейской форме, которая идеально подчеркивала мускулы рук и плеч, но сегодня Эврет надел простые серые брюки и длинную рубашку, слишком легкомысленную для королевских похорон.

В этой одежде он выглядел как принц.

Целых семь лет Левана считала Эврета самым привлекательным мужчиной при королевском дворе. Во всей Артемизии. На всей Луне. Она знала это, даже когда была слишком юной, чтобы понять, почему ее сердце начинает биться чаще, когда он рядом.

Теперь он подходил все ближе. Их разделяло всего четыре человека. Три. Два.

Вытянутая для поцелуев рука дрогнула. Левана слегка выпрямилась и поправила чары, чтобы глаза казались ярче, а камень на коже блестел как настоящая слеза. Она сделала себя чуть выше – под рост Эврета, но так, чтобы при этом выглядеть хрупкой и нуждающейся в защите.