Кто ищет, тот всегда найдёт - [54]

— Приступим, товарищи, — призвала ко вниманию затаившихся товарищей парткураторша. — Сарра Соломоновна, начинайте. Расскажите, — спрашивает с интересом, — чем занималась организация в завершившемся году.

И нам интересно, особенно английским заднескамеечникам, чем мы таким занимались целый год. Оказывается, многим. Вышедшая к президиуму, образованному из одной Алевтины и одного стола, накрытого мятым красным сатином с ритуальными графином и стаканом на нём, наша милейшая секретарша доказала это, бодро зачитав, отчаянно шепелявя из-за дефекта зубов, а может и оттого, что и вправду была сродни пресмыкающимся, длиннющий список чего мы наделали. Что-то и кого-то слушали, что-то обсуждали и одобрили, кого-то обсуждали и заклеймили, кому-то писали и кого-то награждали, кому-то поручали и кого-то выдвигали, кому-то что-то собирали и куда-то ходили и ещё многое что-то, кого-то, кому-то, куда-то… Я даже нечаянно задремал под монотонное гудение по старой институтской привычке не тратить времени зря. Мне простительно — я никого не выдвигал, ничего не слушал, никому не писал и никуда не ходил, да и где взять время для спанья? Работа — больница — собрания — еда — книга — работа — больница… и места для сна нет. Некоторые, правда, умудряются преспокойно дрыхнуть на работе, как наш инженер-геофизик Розенбаум Альберт, в просторечьи — Олег. Но ему помогают профессорские роговые очки, за которыми не видно закрытых глаз, и только предательски клюющий нос выдаёт истинное состояние владельца. Я ему часто завидую.

— Какие будут вопросы? — невежливо прерывает дремоту Алевтина.

А какие могут быть? Конечно, никаких. И так всё ясно. Скорей бы кончалась бодяга. Но и без вопросов неудобно. Надо поддержать боевой дух нашей вождихи.

— А сколько, — спрашиваю очень спокойно, даже не интересуясь ответом, — проведено собраний, лекций, обсуждений, политбесед, экскурсий на полевых участках?

Смотрю, заметалась змея, как будто хвост прищемили, нервно перекладывает объёмистый доклад с места на место, переставляет ненужный стакан, оглядывается на партзащитника, а та смотрит в сторону, словно вопрос её абсолютно не касается.

— У нас нет таких возможностей, — освободила хвост секретарша и села, свернувшись клубком, давая понять, что на такие вопросы отвечать не будет.

— Ещё вопросы, — зудит неутомимая Алевтина. — Есть вопросы? — и на меня не глядит, намекает, чтобы не высовывался.

— Есть, — говорю, и опять спрашиваю спокойно, для отмашки: — Какая комсомольская работа проводилась среди несознательной молодёжи на полевых участках?

Ничего особенного в вопросе, а Саррочка-Сарнячка так резко встала и так зыркнула жёлтым взглядом, обнажив верхние резцы, что подумалось: если укусит — мне конец.

— Товарищи, давайте работать конструктивно, — поспешила на помощь партопекунша. — И поскольку вопросов больше нет…

— Есть, — перебили сзади. Я обернулся — Игорёк Волчков, дружок и сосед по пеналу. — Какие проводились спортивные мероприятия?

Зальцманович даже улыбнулась, спрятав зубы, от такого простого вопроса, на который у неё был простейший ответ:

— Мы регулярно проводим физкульт-паузы на рабочих местах, — и, чуть запнувшись, добавила, не ожидая моего дополнительного вопроса: — На полевых участках тоже можно проводить.

Я тоже обрадовался, представив, как, обливаясь потом, пру лосем через заросли багульника и лиан, через поваленные деревья, сгибаясь под тяжестью рюкзака и прибора, весь выдохся, и — раз! — останавливаюсь, быстренько делаю физкультупражнения и дальше, как новенький. Обязательно надо внедрить от имени комсомольского руководства.

— Простите, — обращаюсь робко к рационализаторше, — у кого можно взять комплекс взбадривающих упражнений?

— Всё! — рычит Алевтина. — Кто за то, чтобы принять отчёт с оценкой удовлетворительно?

Все разом возмущённо заволновались, обиженные несправедливой оценкой нашей плодотворной деятельности, и я, как всегда, взял инициативу на себя и от имени всех предложил оценить нас — жалко, что ли! — как минимум на четвёрку, чем вызвал бурное одобрение.

— Хорошо, — поспешила согласиться счётная комиссия из двух секретарей. — Голосуем. Кто за это предложение? Раз, два, три… единогласно.

Мы даже захлопали, обрадовавшись, что нас так достойно оценили.

— Осталось, — продолжает Алевтина, — избрать нового секретаря. Тут уж все замерли — каждому очень хочется, чтобы его не выбрали. Стараемся спрятаться друг за друга, да где там — и место открытое, и нас мало, а со стены вожди уставились укоризненно.

— Партийное руководство и руководство партии, — не поймёшь, где какое, — звонко роняет страшные слова в замерший зал Алевтина, — рекомендует избрать на новый срок… Зальцманович Сарру Соломоновну.

Глубочайший вздох облегчения раздвинул стены, заставив зашататься вождей, стало легко и свободно, послышались сначала робкие, а потом и обвальные выкрики: «Одобрям!», и ведущей ничего не оставалось, как поставить одобренную снизу доверху кандидатуру на формальное, предрешённое голосование. Моя длинная рука поднялась выше всех.

Ободрённые успехами комсомольцы разбежались кто куда, прихватив заодно и переживавших за них в безделье подруг послекомсомольского возраста. В камералке наступила благодатная тишина, самое время для углубления в интерпретационные расчёты и размышления, а не работалось. Остался какой-то разъедающий осадок кругового притворства и вранья.