Кто, если не ты?.. - [64]

— Именно поэтому, — сказал Клим.— Искусство должно не лгать и не развлекать. Оно должно говорить правду и раскалять совесть.

Мишурин по-птичьи наклонил голову набок и, сузив розовые, веки, задержал долгий взгляд на Климе.

— А вам не кажется, дорогой маэстро, что если вы изберете роль пророка, с вами поступят так же, как с Зощенко?

— Зощенко — клеветник и злопыхатель! — горячо возразил Клим.— Как вы можете!..

— Те-те-те...— насмешливо протянул Мишурин.— Вы еще очень мало знаете жизнь, милый юноша... Посмотрим, чему она вас научит. А пока вы все-таки напишите мне пару песенок...

— Приходите через месяц к нам на премьеру,— презрительно отрубил Клим.

2

Это был тот самый дом, который назвала Майя, когда Игорь сообщил ей, что пьеса готова и что лично им было бы удобно встретиться сегодня вечером, в семь, если для них такое время, конечно, подходит. Он известил ее об этом языком дипломатических нот — сухо, вежливо, с угнетающей корректностью, и Климу показалось, что Майя должна непременно обидеться и ответить, что «они лично» сегодня заняты, или как-нибудь еще в том же духе. Он вдруг даже почувствовал, что хочет именно такого ответа, несмотря на то, что все три недели, пока они писали свою пьесу, он думал о будущей встрече и, может быть, ради нее так торопился кончить. Ему не терпелось доказать Кире, как она была неправа, не поверив их замыслу, не терпелось вырвать хоть один-единственный восхищенный взгляд из ее глаз,— но на секунду представив себе эти синие, почти черные глаза — холодные, умные, насмешливые — он с полной отчетливостью ощутил, что ей снова что-то не понравится, и тогда вся пьеса — уже для него самого — окажется разом перечеркнутой крест-накрест.

И он ждал, что Майя скажет «нет», но после некоторого молчания — наверное, она не сразу распутала клубок придаточных предложений, из которых свил свою фразу Игорь,— в трубке раздалось: «Конечно!» — и потом: «Обязательно!»—и потом: «Знаете, где я живу? Аптечный переулок, пять, и квартира тоже пять, на втором этаже»... Игорь попытался пригласить их к себе, но Майя перебила: «Нет-нет, вы приходите, так удобнее»...

— Начинаются дамские штучки,— проворчал Игорь, вешая трубку.— «Так удобнее»... Если желают слушать, пусть сами бы и являлись... И за каким, собственно, чертом сдался нам этот Аптечный переулок?

— Вот именно,— буркнул Клим.— За каким чертом? Я и переулка такого не знаю!..

Их затея показалась ему теперь окончательно лишенной смысла. Они пока держали в секрете от ребят свою пьесу, но наверняка стоило им кликнуть клич — и отбою не будет от желающих играть в ней!

Мишка заявил, что ведь это совсем рядом — Аптечный переулок,— возле библиотеки, это во-первых, а во-вторых, раз обещали — теперь нечего крутить...

И вечером они отправились к Майе. По пути Клим напомнил, что идут они только потому, что обещали. Только поэтому. И еще потому, что им надо проконсультироваться по вопросу о женских персонажах, девчонкам-то знакомей всякие тонкости женской психологии, пусть помогут, ведь даже Лев Толстой — и тот не обходился без советов своей жены, когда писал «Анну Каренину»..

Клим так пространно заговорил о роли женщины в развитии, мировой литературы, что Игорь сказал:

— Что ты нас уговариваешь? Ведь мы уже почти пришли.

Им не стоило никакого труда отыскать дом номер пять по Аптечному переулку. Тот самый дом, где жила Майя и где сейчас находилась Кира. Если бы на нем реяли флаги или горела иллюминация, или вообще вместо дома они увидели бы дворец — Клим не удивился бы. Наоборот, самое удивительное заключалось в том, что в доме номер пять не было ничего удивительного. Он точь-в-точь напоминал своих соседей: такой же приземистый, прочно сложенный из красного кирпича, с пристройкой в виде застекленной террасы, на которой летом варили клубничное варенье, а зимой сушили белье. И как у каждого порядочного жэктовского дома, сбоку от парадного висел жестяной лист со списком жильцов. Клим даже потянулся, чтобы проверить, действительно ли среди них числилась фамилия Широковой, но сумерки, как жирные чернила, уже залили буквы, он ничего не разобрал.

Им открыла Майя, едва только Мишка дернул за проволочную ручку звонка, отворила так быстро, словно дожидалась за дверью. Клим не очень-то разбирался в туалетах, но ему сразу бросилось в глаза, что Майя принарядилась в синее платье с белым, кружевным воротничком, и вообще — вся так празднично, так торжественно выглядит, будто собирается в театр или на концерт.

— Вы уходите?..

— Нет, что вы! — она засуетилась у вешалки.— Сюда, сюда, не стесняйтесь!

— А Кира?..— вырвалось у Клима.

— И Кира здесь...

Он так долго вытирал ноги о вязаный половичок в прихожей, что Мишка, стыдливо посмотрев на свои сапоги, с которых снег стаивал прямо на чисто выскобленный пол, предостерегающе усмехнулся:

— Осторожней, дыру протрешь.

— Ничего,— сказала Майя,— я другой принесу.

И все рассмеялись так, будто были знакомы уже много лет.

Когда они вошли в комнату, небольшую, заставленную громоздкой старой мебелью, и от этого очень тесную и очень уютную, Кира сидела за столом, прикрытым бахромчатой скатертью, а сверху — газетой, и что-то писала в тетради, поглядывая в учебник с алгебраическими задачами. Еще на пороге Клим остановился и, не в силах сдержать глуповатую улыбку, сказал: