Кто был первым в Европе военным атташе - [2]

Когда ратификационные грамоты прибыли в Москву и в Стокгольм, то обе стороны начали сличать тождественность их с копиями и проверять адекватность перевода с русского языка на шведский и наоборот — таков был обычный порядок. И каково же было удивление шведского Риксрода и русского Посольского приказа, когда обнаружилось, что текст статьи 20 значительно отличается в своей русской и шведской версиях. А статья эта была важной — она касалась передачи пленных, которые находились на чужбине уже более пяти лет. В шведском тексте было записано, что возвращаются все пленные с обеих сторон, русский же текст статьи 20 гласил, что шведы, принявшие православие в период плена и женившиеся на русских женщинах, остаются в России. Сколько могло быть таких пленных, никто не знал, и в Стокгольме забеспокоились, видимо, зная, что шведские солдаты еще в 30–летнюю войну доказали в Германии, насколько им трудно устоять вдали от родины от женских соблазнов, независимо от того, будь это немки, датчанки, польки или же русские. Глава шведской делегации барон Бенгкт Хорн заявил, что он на подписание статьи 20 в таком виде согласия не давал. Разразился скандал. Риксрод решил отказаться от выполнения всех условий Кардисского мира целиком, требуя срочного его пересмотра. Чтобы заставить русскую сторону пойти на это, шведские межевые послы, приехавшие в июле 1663 г. для демаркации границы, отказались ее проводить и, разорвав отношения со своими русскими коллегами, уехали 23 декабря 1663 г. в Стокгольм.

Постепенно обе стороны успокоились. Вспомнили, что состав дипломатических миссий за долгое время переговоров менялся неоднократно, что переговоры велись в разных географических точках, что, наконец, сам факт ратификации договора со шведской стороны большой представительной коллегией как бы спровоцировал снижение контроля и ответственности каждого из ратификаторов, которые фактически передоверили всю черновую работу по подготовке текста договора и его перевода клеркам. Русские послы представили свои статейные списки переговоров, то есть свои черновики записи хода переговоров, в которых отражалось мнение противной стороны и из которых было совершенно ясно, что шведы сами подписали и согласились с тем, что православные шведские солдаты должны остаться в России.

Все это вместе взятое побудило шведских государственных деятелей и дипломатов приняться за более серьезное изучение проблемы пленных шведов в России и с этой целью просить царя о разрешении ознакомиться с положением пленных шведов на месте. В конце–концов стороны договорились: вопрос о репатриации шведских пленных из России был решен практически, путем создания в Москве постоянной военной миссии — своего рода военного атташата во главе с военным комиссаром, полковником Адольфом Эвершёльдом (также именуется в русских дипломатических актах и статейных списках Эбершильдом[1]).

Шведская военная миссия работала в Москве с 10 апреля 1663 г. по 16 июня 1665 г. и регистрировала шведских пленных, оказавшихся в разных районах России, то есть выявляла их местожительство, устанавливала возраст, фамилию, звание, реальное семейное положение и материальные условия, а также занималась прямым приемом тех шведов, которые разными путями добирались до Москвы, узнав о существовании Комиссии Эвершёльда. В результате часть шведов добровольно осталась в России, связав свою судьбу с новыми семьями.

Считаясь первоначально военной, а не дипломатической миссией, Комиссия Эвершёльда жила на своем собственном коште. Только с 28 февраля 1663 г. был решен вопрос о придании ей дипломатического статуса, и с этого момента она стала снабжаться бесплатным царским (государственным, казенным) довольствием, транспортом и необходимой рабочей силой.

Эту дату— 28 февраля 1663 г. — и можно, следовательно, считать официальной датой, знаменующей создание в России (и тем самым в Европе) первого военного атташата, обладающего дипломатическим статусом, признанным страной пребывания.

Завершив свою текущую работу по выявлению и учету пленных шведов в России, миссия переросла в постоянный военный атташат. С 16 июня 1665 г. по 27 февраля 1667 г. она возглавлялась новым военным атташе — генералом Иоганном фон Лилиенталем. С этих пор шведские военные атташе стали назначаться в Россию только в ранге генерала или адмирала — задолго до того, как этот ранг был признан «нормальным» в отношении глав военных миссий при великих державах в XIX веке.

Швеция, таким образом, была первой державой в мире, которая практически ввела в дипломатический обиход, причем, в одностороннем порядке, миссию военного специалиста–дипломата, осуществляющего в мирное время надзор за состоянием вооруженных сил соседней державы, своего потенциального противника, опередив официальное введение этого чина в общеевропейскую дипломатическую практику почти на полтора столетия.

Конечно, сыграла тут роль шведская напористость, но все же главным провоцирующим моментом явились своеобразные условия России, без которых ни самой идеи, ни тем более практики военного атташата никогда бы не возникло. Подтверждением этого стало появление, опять–таки в России, в 90–х годах XVII в. еще одного военного атташе— на сей раз представителя дружественной России державы, который в бумагах Посольского приказа числился как «бранденбургского курфюрста генерал и воинской комиссар»