Кто брал Рейхстаг. Герои по умолчанию... - [50]

К позднему вечеру, когда полки 150-й дивизии почти полностью овладели Каровом, в занятом под штаб коттедже появился начальник дивизионного политотдела Артюхов. Он только что вернулся с совещания политработников среднего и высшего звена, на которое их созывал член Военного совета армии. «Войдя в коттедж, – вспоминал В. Шатилов, – он с порога объявил:

– Вот, товарищ генерал, Знамя нам вручили, – и показал скрученный в трубку и обернутый бумагой сверток, из которого торчало длинное древко.

– Что за Знамя?

– Военный совет учредил… (Далее уже изложенная история про девять знамен и то главное, которое взовьется над Рейхстагом. – Примеч. авт.)

– Почему именно над Рейхстагом?..

Словно бы угадав ход моих мыслей, Михаил Васильевич добавил:

– Как-никак, а Рейхстаг – символ германской государственности. Даже при фашизме.

– Ну что ж, Рейхстаг так Рейхстаг, – согласился я. – Ну-ка покажи знамя…

Артюхов снял бумагу и развернул алое полотнище. Оно было шириной около метра и длиной около двух… Внизу у древка стояла пометка: № 5…

– Номер у нашего Знамени пятый, – сказал Артюхов. – Но это не значит, что нам заказано быть первыми. Так, Василий Никифорович?

– Конечно, так. Кому что брать – не мы решать будем, а командование. Ну а за право быть первыми посоревнуемся. Людям-то о Знамени когда думаешь объявить?

– Да уж приказал, чтоб замполитов полков вызвали. Вот-вот должны подойти. В подразделениях митинги надо провести. Белову дал указание материал в газету подготовить…

– Что ж, все правильно. Действуй, комиссар…» [46]

Далее Шатилов вспоминает, что наутро, когда он задремал после второй бессонной ночи, его разбудил офицер из штаба корпуса. Он привез план и карту Берлина с окрестностями. На одной из них рукой командира корпуса Переверткина было обозначено направление, в котором должно было развиваться наступление дивизии. По ней получалось, что их 150-я пересекала пригородные районы столицы в юго-западном направлении, не захватывая ее центральных районов.

«Выходило, – пишет Шатилов, – что не суждено нам ударить по самому что ни на есть черному логову, откуда 12 лет шло управление всей фашистской империей. Выходило, что и полученное нами Знамя вроде бы и ни к чему» [47].

Это «вроде бы и ни к чему», похоже, на время вытеснило из сознания комдива и мысли о предстоящем Рейхстаге, и, соответственно, о необходимости что-либо над ним водружать. Тем более, что и помимо этого дивизии предстояло, по крайней мере в ближайшие дни, решать непростые боевые задачи в условиях тяжелейших уличных сражений.

По-настоящему вспомнил о нем комдив только 25 апреля, после совещания у Переверткина, когда командир корпуса накануне форсирования канала Фербиндунгс приказал Шатилову:

«Форсируйте канал – будете наступать через Моабит на юг, к Шпрее. А там, не исключено, на восток повернем, к центру города. Понятно?

Куда уж понятнее! Теперь перед нами открывалась хоть какая-то надежда принять участие в штурме сердца Берлина, где расположены посольства, правительственные учреждения, имперская канцелярия, Рейхстаг…» [48].

Некоторое время спустя, уже на своем дивизионном КП, Шатилов вызвал начальника политотдела и сказал:

«Товарищ Артюхов, отправь Знамя, предназначенное для водружения на Рейхстаг, в полк к Зинченко. Думаю, это повысит дух.

Начальник отдела понимающе кивнул головой…» [49] В штабном «хозяйстве» полковника Зинченко зачехленное знамя № 5 благополучно пробудет невостребованным и даже подзабытым почти до самой капитуляции гарнизона Рейхстага. Только тогда настанет момент, когда о нем вспомнят и доставят на крышу Рейхстага, откуда оно прямиком сначала попадет в политдонесения, а затем и в историю…

Все остальные восемь, соответственно, будут забыты и бесследно канут в Лету. Вместе с виртуальным «Знаменем Победы», которое, еще находясь на берлинских окраинах (в соответствии с приказом Г. Жукова), танкисты Богданова должны были срочно водрузить неизвестно где…

С пушкой на руках…

А между тем армейские командиры и подчиненные им бойцы продолжали сражаться, отбивая шаг за шагом каждый огрызающийся огнем и сталью берлинский дом, каждую «штрассе», «плац» или «аллее». Как ни понукало высшее командование «навались, ребятушки!», а специальные штурмовые отряды хоть и буквально на ходу, но все равно пришлось создавать. И включать в них иногда роту, а порой и до батальона пехоты, три-четыре танка, две-три самоходки, саперную группу с мощными подрывными средствами и несколько орудий артиллерии сопровождения для стрельбы прямой наводкой.

Эффективное взаимодействие в таких отрядах наладилось не сразу. Тем более что конкретная обстановка при этом вносила свои, порой весьма причудливые, коррективы. Из-за чего в процессе продвижения то танки оказывались неизвестно где, то пехота отставала на флангах, то «артиллерия сопровождения» оказывалась в гордом одиночестве впереди стрелков и танкистов.

Характерно в этом плане свидетельство командира огневого взвода гвардии мл. лейтенанта В. Блюмфельда:

«Мы вошли в пригород Берлина у Тельтов-канала. Мост через эту водную преграду был перекрыт завалом из огромных вековых деревьев.