Ксеркс - [109]
— Внемли нам, Баал! Внемли нам, Мелек! — хором поддержал экипаж, в отчаянии похватавший багры, вёсла, кинжалы и готовый к нападению.
Однако освободившиеся пленники не теряли времени даром. Главкон чувствовал, что никогда ещё голова его не была более ясной, разум столь изобретательным. Да и Формий был ещё не настолько стар, чтобы помощь его не могла оказаться полезной. Каюта была невелика. Возле мачты на стойке располагалось несколько мечей и копий. Заложив засов, атлет бросился к оружию.
— Отпусти жену, — приказал он рыботорговцу. — Видишь сундук? Он тяжёлый, но если вы хотите завтра снова увидеть солнце, тащите его к двери.
— Ай, ай, ай! — завопила Лампаксо. — Мы погибнем! Они уже рубят дверь топорами. Гера, сохрани нас! Дверь уже трещит. Мы погибнем!
— У нас нет времени умирать, — отозвался атлет, — мы должны спасти Элладу.
После дюжины ударов в некрепкой двери появилась дыра. В ней мелькнуло тёмное лицо. Тяжёлый балластный камень задел плечо Главкона, но нападавший тут же повалился назад, хватая руками воздух. Атлет насквозь пронзил его копьём.
Посыпались балластные камни, однако наделённый титанической силой Алкмеонид защитил себя снятым с койки тюфяком. Тем временем Формий с женой подтащили сундук к двери. Тщетно Гасдрубал поощрял своих людей к нападению. Они едва смели высунуться, чтобы бросить камень или дротик, — так быстро и метко поражал их Главкон.
— Это бог! Бог! Мы сражаемся с небожителем! — стенали мореходы.
Им вторили голос Лампаксо, вопившей в узкое окно, и укоризны Формия.
— Пой-пой, милая Писиноя, сладчайшая из сирен, — говорил рыботорговец, старательно помогая Главкону, — подманивай к нам поближе эту очаровательную пентеконтерочку. А вы, отважные и благородные господа, оставьте пустые надежды. Чувствую, руки ваши уже просят гвоздя.
Гасдрубал возносил новые обеты Мелеку. Дочь он заменил сыном, уже достигшим четырнадцати лет и любимыми родителями. Однако бог не польстился и на эту жертву. Штурм каюты заставил моряков бросить вёсла, и пентеконтера подходила всё быстрее. На отставшей триере усадили свежих людей за вёсла и прибавили хода. Хирам бросил в сторону судна безнадёжный взгляд:
— Знаю я эти глаза нарисованные на борту «Навзикаи». Но что бы ни произошло, Фемистокл не должен прочесть письма. У нас остался один шанс.
Он приблизился к расщеплённой двери и протянул вперёд безоружные руки:
— Ах, мой добрый и милостивый господин Главкон и вы, честные товарищи его. Велики боги Эллады, и они отдали нас в ваши руки. Друзья ваши близко. Мы прекращаем сопротивление, выходите на палубу, а когда наш корабль будет захвачен, умолите наварха о милосердии к нам.
— Вот те на! — плюнул Формий. — Твои обещания писаны на воде или на песке. Нам прекрасно известно, что ждёт сегодня тебя и что нас.
Копьё шевельнулось в руках Главкона, и Хирам отступил.
— Всё пропало, — проскулил он с жалкой улыбкой.
— Вперёд, ребята! — скомандовал Гасдрубал.
— Только за тобой, хозяин, — отозвались мореходы.
Размахивая мечом, корабельщик прыгнул в пролом. На миг отчаянная решимость его заставила Главкона отступить. А потом они сошлись — меч против топора.
— За мной! За мной! — позвал Гасдрубал, отгоняя в сторону Формия. — Сейчас я его прикончу.
Но топор афинянина проскочил мимо меча корабельщика и с тяжестью жернова обрушился на его череп. Гасдрубал, даже не охнув, рухнул к ногам атлета.
Этого оказалось достаточно. Отвага мореходов иссякла. Зачем Сопротивляться судьбе?
Для засевшей в каюте троицы время тянулось долго. Притихла даже Лампаксо. Наверху Хирам молил карфагенян предпринять ещё одну попытку, твердил что-то о Демарате, Ликоне и персах. А потом за кормой «Бозры» вскипела пена, пятьдесят вёсел заскрипели в своих уключинах. Перед глазами похищенных, блистая медью, появилась пентеконтера; белые вёсла крыльями порхали возле её бортов. На носу стояли приготовившиеся к абордажу моряки в доспехах.
Несколько стрел вонзились в палубу «Бозры». Но экипаж даже не подумал сопротивляться. Рулевой бросил весло и плашмя распростёрся на палубе. Морская мышь отдалась на волю ветра и волн. Багры впились в борт.
С воплями «Пощады! Пощады!» финикийцы повалились к ногам победителей. Проревт выкрикнул:
— Пленников связать! А потом обыщите корабль!
Главкону пришлось столько претерпеть за последние дни — обидный плен, неотступную угрозу смерти. Неудивительно, что перед глазами его поплыл красный туман. Он повалился на сундук, не обращая внимания ни на что вокруг.
Глава 6
Погоня была трудной. И гребцы пентеконтеры изрядно потрудились, нагоняя «Бозру». Шедшее в Азию торговое судно, безусловно, являлось лакомой добычей: неудачливых моряков можно было выгодно продать на Агоре вместе с грузом — маслом, рыбой и посудой. Стоя на мостике, Кимон выслушивал своего проревта:
— Все мы разбогатели на целую мину, наварх. Кроме того, в переднем трюме нашли несколько амфор доброго нумидийского вина.
Подбежавший моряк перебил его:
— Кирие, странное дело. На палубе пять покойников, все доски в крови. А в каюте двое мужчин и женщина. Это греки. Они засели в каюте и требуют, чтобы к ним спустился наварх, иначе, мол, Элладу ждёт гибель. И один из них — чтоб я никогда не сосал грудь собственной матери — Формий…
Уильям Стернс Дэвис, американский просветитель, историк, профессор Университета Миннесоты, посвятил свою книгу Древнему Риму в ту пору, когда этот великий город достиг вершины своего могущества. Опираясь на сведения, почерпнутые у Горация, Сенеки, Петрония, Ювенала, Марциала, Плиния Младшего и других авторов, Дэвис рассматривает все стороны жизни Древнего Рима и его обитателей, будь то рабы, плебеи, воины или аристократы. Живо и ярко он описывает нравы, традиции и обычаи римлян, давая представление о том, как проходил их жизненный путь от рождения до смерти.
Действие романа одного из самых известных и загадочных классиков нидерландской литературы начала ХХ века разворачивается в Индонезии. Любовь мачехи и пасынка, вмешательство тайных сил, древних духов на фоне жизни нидерландской колонии, экзотические пейзажи, безукоризненный, хотя и весьма прихотливый стиль с отчетливым привкусом модерна.
Уильям Стирнс Дэвис, профессор истории Университета штата Миннесота, рассказывает в своей книге о самых главных событиях двухтысячелетней истории Франции, начиная с древних галлов и заканчивая подписанием Версальского договора в 1919 г. Благодаря своей сжатости и насыщенности информацией этот обзор многих веков жизни страны становится увлекательным экскурсом во времена антики и Средневековья, царствования Генриха IV и Людовика XIII, правления кардинала Ришелье и Людовика XIV с идеями просвещения и величайшими писателями и учеными тогдашней Франции.
Роман Луи Куперуса, нидерландского Оскара Уайльда, полон изящества в духе стиля модерн. История четырех поколений аристократической семьи, где почти все страдают наследственным пороком – чрезмерной чувственностью, из-за чего у героев при всем их желании не получается жить добродетельной семейной жизнью, не обходится без преступления на почве страсти. Главному герою – альтер эго самого Куперуса, писателю Лоту Паусу и его невесте предстоит узнать о множестве скелетов в шкафах этого внешне добропорядочного рода.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.