Ксенотанское зерно - [2]

Якоб посмотрел на Фрица, Фриц – на Иоганна, тот оглядел двор. Священника не было.

– Вы что, не позвали священника? Иди… – Ганс закашлялся. – Идите за ним, бегом…

Через пять минут во дворе были и отец Вальтер и еще два крестьянина-соседа как свидетели.

– Все здесь?

– Все, все…

Три брата стояли в ряд, все молодые, крепкие, широкоплечие. Может, ростом их бог и обделил, невысоки были сыновья, ну так и сам Ганс рослым не был. Зато сразу видно – его сыновья, одинаковы, как будто близнецы. Светлые волосы пострижены коротко, как стерня в поле, круглые головы, и у всех троих одинаковые ярко-синие глаза. И упрямые лбы. Если им чего в голову взбредет, пока не сделают, не отступятся.

«Моя порода», – подумал старик.

– Иоганн, ты здесь?

– Здесь, здесь…

– Фриц, ты здесь?

– Здесь.

– Якоб?

– Здесь.

– Марта?

– Здесь, батюшка.

– А маленький Адик с тобой?

– Да.

Ганс открыл левый глаз:

– А кто на мельнице?

– На мельнице Карл, – успокоил старика Иоганн.

– Хорошо… – Ганс закрыл глаз. – Карл – хороший батрак, Иоганн, умный… Это плохо, когда батрак умный, за ним глаз да глаз нужен. Понял, Иоганн? Потому что мельницу я оставляю тебе. Ты у меня парень умный, ты справишься… Еще я тебе оставляю первые два этажа дома – у тебя семья, тебе нужно где-то жить. Поля… тоже тебе. И еще деньги… Они закопаны в горшке на мельнице. Помнишь, там старый жернов разбитый лежит? Под ним… – Старик помолчал.

– Фриц… Тебе я оставляю третий этаж дома, скотину и сад. И деньги. Они в саду закопаны…

– Отец, – Фриц потупился, – те деньги, что в саду закопаны, мы уже нашли.

Ганс открыл правый глаз:

– Под грушей?

– Нет, под яблоней.

– А, это не те… – Ганс закрыл глаз. – Твои – под грушей. Якоб…

– Да, отец.

– Тебе в наследство остается…

Дрожащая рука Ганса указала в сторону. Все посмотрели туда. На телеге, запряженной двумя жующими траву волами, сидел толстый серый кот.

– Кота? – нарушил длинную паузу священник.

Ганс открыл оба глаза и посмотрел туда же:

– Какого еще кота? Вы что, синее на зеленом, красной чернотой по желтому! Голубое с розовым и серо-бело-алое…

Все почтительно молчали. Старый Ганс был известным по всему Черному Холму мастером складывать цвета. Но сейчас он быстро выдохся, даже до бирюзового не дошел. Жаль, а то всем было интересно, что ж это за цвет-то такой. Никто не знал, а у Ганса скоро уже не спросишь.

– Не кота, – успокоился старик, – повозку с волами. Ты на земле работать не любишь, тебе дороги больше по нраву. И деньги… Под камнем у дороги закопаны. Помнишь, под тем самым, на котором мы отдыхали, я еще кувшин с молоком разбил?

– Помню, помню…

Еще бы не помнить: Ганс тогда ушел далеко за бирюзовый. Таких цветов и на свете-то нет, какие он тогда вспомнил.

– Эй, эй. – До Якоба внезапно дошло, что он остался без доли в доме. – А где я жить-то буду?

Но Ганс уже ушел в те края, в которых вопрос обеспечения жильем не заботит никого.

Якоб сидел на телеге и печально качал босыми ногами. Старого Ганса уже похоронили.

– Ты, Якоб, не думай, – хлопнул его по плечу Иоганн, – мы тебя из дома выгонять не будем. Братья мы или кто? И прибыль с мельницы и с сада мы с Фрицем уже договорились на всех делить.

– Да нет, Иоганн, отец прав. Не нравится мне на земле работать…

– Да кому нравится-то? Просто горшок, который сам кашу варит, только в сказках и видели. А раз нет такого горшка – нужно работать.

– Прав отец, – покачал головой Якоб, – мне бы на телеге да на ярмарку…

– А продавать ты что будешь? Лунный свет и комариный звон? Сначала поработать нужно, потом продавать.

– А я не продавать, я купить хочу. – Якоб мечтательно зажмурился и упал на спину.

– Что же ты хочешь купить? – Иоганн лег рядом. Братья лежали на спине и смотрели в синее небо.

– Помнишь, к нам приезжали торговцы?

– Ну помню.

– Они рассказывали о том, что в дальних странах и городах происходит…

– Что-то кажется мне, даже в самых дальних городах сдобные ватрушки на деревьях не растут и жареные куры по полям не бегают. Там тоже люди работают.

– Они рассказывали, – Якоб смотрел на облако, большое и белое, похожее на трехногую собаку с одним крылом и без хвоста, – про город Ксенотан…

– А там что, в неделе семь выходных и один рабочий?

– Нет. – Якоб повернулся на бок. – Там на полях растет волшебная пшеница. У нашей колос сам знаешь какой, сверху чуть-чуть, а потом пустая соломина.

– А там? – Вдохновенное лицо Якоба заразило даже Иоганна.

– А у ксенотанской пшеницы колос до самой земли. Представляешь, насколько больше зерна можно собрать с одного поля?

– Представляю. Как сложно будет такую пшеницу жать.

– Как жать – придумаем. Я хочу до Ксенотана доехать, купить там хоть мешок зерна этой пшеницы. Привезу, посеем… Заживем!

– Что-то кажется мне, что все это сказки. Если б такая пшеница была, ее уже давно бы повсюду сажали.

– А я думаю, не сказки. Вот привезу мешок с зерном, тогда посмотрим.

– Ну привози. Посмотрим.

Деревня Черный Холм была деревней свободных крестьян. Они не были ни крепостными, у которых ни свободы ни земли, ни арендаторами, у которых свободы – хоть ложкой ешь, а земли – хоть в сундук прячь. Плати ренту и живи как хочешь.

– Добрый день, господин староста.