Ксапа хулиганка - [12]

Я оглядываюсь на Ксапу. Слова учит. Пристает ко всем, пальцем тычет и спрашивает: «Как это назвать?» Или: «Можно подержать?» Ребятишки за ней хвостом бегают. Бабы побаиваются — сильная, драться умеет. Хмырь к ней пристал, два раза его об землю бросила, коленом на грудь встала, кулак занесла. Но бить не стала, отходчивая. Поднялась, ему подняться помогла, еще раз кулак под нос сунула и по-своему обругала. На баб прикрикнула, которые над Хмырем посмеяться хотели. Теперь бабы ее побаиваются. Но уважают. За то, что злобствовать не стала. И другим не дала.

Плохо у нее со словами. Я больше слов из ее языка запомнил, чем она из нашего. Но старается. Некоторых девок степнячек заставлять надо.

* * *

Подходим к пещере. Все как всегда — одним нравится, другим — нет, третьи боятся, что навес обвалится, четвертым темно внутри. Зимой никто не жалуется, что темно.

Еды много, вода чистая, жизнь приходит в норму. Охотники чинят оружие, штопают одежду. Бабы с детьми возятся, у костров хозяйничают.

Все улыбаются. Ксапа к Головачу пристает. Просит копье сделать. Головач смеется, но делает. Нет, не настоящее копье, а как для подростка. Чтоб все как у настоящего, только полегче, покороче, и чтоб за полдня сделать.

Зачем пацану хорошее копье? Все равно сломает. Бабе копье тем более не нужно.

Ксапа еще полдня древко полирует, оглаживает, топает к Мудренышу, протягивает.

— Я ломаю твой копье. Я несу новый.

Охотники, кто рядом, улыбки прячут, а Мудреныш теряется. Ясно, что Ксапа ничего в оружии не понимает. Опять впросак попала. Уважаемому охотнику на глазах у всех детское копье подарить — за это и схлопотать можно. Мало ей одного синяка на скуле… Но ведь не понимает, что делает.

Как лучше хотела!

Мудреныш меня глазами ищет. Я только руки развел, да себя по шее треснул. Мудреныш улыбается, берет копье, осматривает, к руке примеривает, будто бросить собирается. Затем вкладывает копье Ксапе в руку и пальцы на древке загибает.

— Учись охотиться с копьем, — говорит. И волосы ей взъерошивает.

Ксапа улыбается, будто хорошее дело сделала.

— Клык, — зовет меня Мудреныш, — проверь, как твоя баба с копьем работает.

Конечно, за нами увязались все, кто рядом был. Вывожу я Ксапу на луг, и тут она опять чудит. Скидывает одежку. Охотники от восторга взвыли.

Я-то уже знаю, что на ней одежек — как на рыбе чешуи, но парни шутку оценили. А Ксапа привычно так перехватывает поудобнее копье, разбегается — и ка-ак зафитилит его через весь луг! Очень правильно копье бросает, не рукой, а всем телом, с поворотом корпуса. Не все охотники так бросать умеют. А так далеко, как она — я даже не знаю, кто. Вот так Ксапа… Мы думали, оружие в руках не держала.

Тут я вспоминаю, как она Мудреныша дважды через себя перебросила.

Ох, непростая девка мне досталась.

Ворчун растягивает между двумя деревьями старую шкуру. Шагами отсчитывает половину длины ее броска, проводит линию. Ксапа бросает копье — и на пять шагов мимо! Охотники повеселели. Один за другим в шкуру копья метают. Была шкура — остались лохмотья. Долго разбираются, где чье копье шкуру пронзило. Потом опять Ксапа бросает, и снова мимо. И еще раз мимо. И еще раз. Зрители смеются и расходятся.

— Что-то твоя девка бросала. Но только не копье, — говорит мне Ворчун. — Может, камень? Спроси у нее.

— Спрошу, — отвечаю я и сажусь под дерево. Ксапа все бросает. То выше, то ниже, то справа, то слева. В дерево попадает, на этом ее мучения заканчиваются. Дерево-то твердое. И наконечник обломила, и древко расщепила. Садится рядом со мной, бросает копье на землю и плачет. Как всегда — тихонько. Только носом хлюпает, да плечи вздрагивают. Да слезы в два ручья. Беру я ее за плечи, разворачиваю к себе лицом и утешаю губами. Она даже для виду вырваться не пытается. Доверилась мне. Бормочет что-то, половина слов наших, половина — ее. Ничего не понять. Да и так ясно — на жизнь жалуется. Не такая у нас жизнь, как у чудиков, и ничего она в этой жизни не умеет.

— Все у тебя получится, — говорю. — И общество тебя уважает. Твою носилку все оценили.

— Помоги говорить с Головач. Я боюсь, ругать будет. Я ломать копье.

РОЖОН ломать, древко ломать.

Оказывается, у чудиков наконечник копья рожоном зовут.

— Не будет он тебя ругать.

Беру за руку, веду к Головачу. Тот улыбку прячет.

— Ксапа новое копье просит. Боится, ты ругать будешь.

— Об камень, или об дерево? — спрашивает Головач, изучая обломанный наконечник. — Не отвечай, сам узнаю. В дерево вогнала со всей дури.

— Точно!

Головач садится у костра, кивком указывает нам место и начинает обжигать конец древка в пламени. Есть такой метод. Если спешка, если зимой под снегом камень не найти, если привязать наконечник нечем, можно просто аккуратно обжечь древко над огнем, чтоб конец заострился и не лохматился. Такое копье сломать не жалко. Ксапе учиться — в самый раз.

Дети так копья делают, поэтому все охотники этот способ знают.

Но Ксапа не знает. Копье бросает очень-очень далеко, но не метко.

Как же чудики живут? Как охотятся?

Сидим, беседуем, Ксапа слушает.

— Скоро твою в общество принимать будем?

— Мудр говорит, уже можно. Но лучше через неделю. Пусть синяк на скуле полностью сойдет.