Ксанское ущелье - [14]
— Ты на что это намекаешь? — налились багрянцем щеки Батако.
— У тебя что, мозги высохли? Никак не сообразишь!
Ссора могла зайти далеко, и, беспокоясь за неосторожного дружка своего сына, Михел решил потушить ее.
— Хватит вам! Разошлись, как петухи! — махнул он рукой. — Вижу, сабля у тебя, Батако, княжеской не уступит. Не дамасской ли стали? Огнем горит!
Батако клюнул на приманку:
— Еще бы не гореть! От знаменитого кубачинца привезли — из Дагестана! Железо можно рубить.
Для горца разговор о сабле — настоящая музыка. И Сослан уже глядел на клинок богача сосредоточенно и завистливо, но форс держал.
— А-а, — сплюнул он насмешливо, — только с виду хороша… Такой крапиву во дворе рубить!
— Крапиву? — взвился Батако. — Это ты своей крапиву руби. Она, видно, только на это и годится!
— А твоя вроде бритвы?
— Может, проверим?
— И проверим!
— Получаешь зазубрину — с саблей прощаешься. Идет?
— Идет!
— Твой свидетель?
— Дзыбын!
— А мой — Михел!
Сослан выхватил из ножен клинок.
— Бей!
Зазвенела сталь. Нихас бросил дела, следя за бойцами.
— А-а, напрасно Сослан заспорил. У Батако клинок, видно, в самом деле из доброй стали.
— Точно. Огнем горит!
— Посмотрим, посмотрим. Сослану сабля тоже от прадеда досталась. Вроде из Турции?
— Из какой Турции? Из Армении!
— Ну, пусть из Армении. Какая разница? Там тоже умеют сталь закаливать.
Звенели клинки. Искры сыпались после ударов. Добряк Сослан, и недолюбливая Батако, щадил его, не вышибал из рук оружие, а самолюбивый Батако из сил выбивался, чтобы показать, как он владеет саблей.
— Хватит! — поднял руку Михел.
Бойцы остановились, переводя дыхание, Сослан протянул саблю Дзыбыну, Батако — Михелу.
Ничего не скажешь, красивая сабля у Батако. Эфес в виде головы льва — оскаленная пасть, злые глаза, волнистая грива.
Старик перевел взгляд на клинок, и брови его поползли вверх. Не видя этой выразительной мины, Батако победоносно поглаживал усы.
— Ну? — не вытерпел он ожидания. — Дзыбын!
— А что я скажу? — огрызнулся тот, протягивая саблю Сослана сгрудившимся около него мужчинам — Хорошая сабля. Какой была, такой и осталась.
Сабля пошла по рукам, ни у кого особенно не задерживаясь.
Перемигиваясь и пряча усмешки, мужчины стали расходиться по своим местам, возвращаясь к занятиям, что были прерваны этим пустым спором.
— Недаром говорят: бьешь другого — сам остерегайся!
— А-а, горбатого могила исправит.
— Это уж точно.
— В глухое ухо кричи не кричи…
Слыша эти тихие насмешливые голоса, Батако засопел:
— Михел, ты что молчишь? Воды в рот набрал?
Цыцыл услужливо протянул руку за хозяйской саблей:
— Давай!
— Бери, пусть полюбуется на свою пилу.
— Что ты сказал?! — взревел Батако.
— Что слышал. Проиграл ты.
Не зная, на чем и на ком сорвать злость, Батако, бешено вращая глазами, ринулся к коже, которую до злосчастного спора мял в руках Михел. Он схватил ее и швырнул к ногам Дзыбына:
— Возьми, Дзыбын! Это тебе!
Михел молча опустился на камень, положил на сухие, острые колени тяжелые и черные, как сама земля, руки с узловатыми венами. Много всяческой работы повидали они, и, наверно, их горькая усталость подтолкнула Сослана.
Неповоротливый, нескладный Дзыбын еще только сдернул с головы шапку, чтобы поблагодарить хозяина, а уж потом подобрать неожиданный подарок, а на кожу уже опустилась нога Сослана:
— Не слишком ли ты разошелся, Батако?
— А по-твоему, я уже и не хозяин своему добру?
— Дядя Михел, — медленно спросил Сослан. — Чья это кожа?
— Я думал, моя. Он сам отдал мне ее, а теперь отбирает…
— А ты мне заплатил за нее? — скривился Батако.
— Как же я мог заплатить? Мы же договорились: весной неделю на твоем огороде отработаю. А где еще та весна? Забирай, коли твое слово не стоит и плевка. Забирай!
— Значит, так! — вспылил Сослан. — Оттого что мой клинок крепче, на старике решил отыграться?
— Ну, что ты, в конце концов? Я погорячился, а он с упреками…
Михел покачал седой головой:
— Эх, Батако, Батако… Я, оказывается, упреками забросал… А как ты хотел? Чтоб я выделанную кожу тебе отдал и еще спасибо сказал, в ножки поклонился? Знаешь, что моего Васо рядом нет… Погоди, придет срок, за все сполна заплатишь…
— Подумаешь, испугал… Что мне твой Васо?
— Да уж если он князю не простил обиды, — гордо выпрямился Михел, и его седая, клинышком, бородка задрожала от гнева, — то уж от тебя-то и дня бы не потерпел!
— Правильно говоришь, отец! Не потерплю! — раздался над нихасом голос Васо.
Друзья шагнули на площадку. Васо впереди, Карум за ним.
Земляки шумно приветствовали:
— Васо! Откуда ты взялся?
— И Карума в абреки берешь?
— Здравствуй, Васо! Здравствуй, дорогой!
Михел счастливыми и тревожными глазами смотрел на сына. Давно ли ушел тот на лесосеку с Нико, а как возмужал!
Осунулся, правда, похудел, но не беззаботный юноша перед ним, воин.
Завистливо косился на крест патронташей на груди товарища, на винтовку за его плечами Сослан. Он обнял Васо, начисто забыв о Батако, о ссоре, шутливо тузил Карума:
— Почему не сказал? Убью-у! У-у-у!
— Да не знал я ничего!
— Рассказывай!
— Говорю, не знал!
Даже Цыцыл и тот радовался появлению Васо:
— Смотри, какой джигит стал! Скажи, Дзыбын, а?
— Женить его надо, чтоб по горам не носился! Женить — и все дела!
В основу пересказа Валерия Воскобойникова легла знаменитая «Песнь о нибелунгах». Герой древнегерманских сказаний Зигфрид, омывшись кровью дракона, отправляется на подвиги: отвоевывает клад нибелунгов, побеждает деву-воительницу Брюнхильду и женится на красавице Кримхильде. Но заколдованный клад приносит гибель великому герою…
Далёкое античное время. VI в. до н.э. – II в. н.э., когда идёт интенсивное освоение греками Тавриды, местный воинственный народ – тавры оказывают пришельцам яростное сопротивление. Тавры-пираты, по словам Геродота ”Приносят жертву богине Деве, потерпевших кораблекрушения и всех эллинов, которых захватят в открытом море”. Исторические новеллы и роман Владлена Авинда ”Пираты Черного моря” написаны на исторических фактах и упоминаниях древних учёных, взятых из античной истории. Страницы рассказывают о том лихом времени жестоких атак пиратов у берегов Тавриды.
Герой этой книги – не кровожадный вампир, созданный пером бульварного писаки Брема Стокера, а реальная историческая личность. Румынский, а точнее – валашский, господарь Влад III Басараб, известный также как Влад Дракула, талантливый военачальник, с небольшой армией вынужденный противостоять огромной Османской империи. Если бы венгерский союзник Влада всё же сдержал обещание и выступил в поход, то кто знает, как повернулось бы дело. Однако помощь из Венгрии не пришла, а Влад оказался в венгерской тюрьме, оклеветанный и осуждённый теми, кто так и не решился поддержать его в священной борьбе за свободу от турецкого владычества.
Юный ярл Орм по-прежнему возглавляет Обетное Братство — отряд викингов, спаянный узами общей клятвы, принесенной Всеотцу Одину: быть вместе и в мире, и в войне. Его побратимы, казалось бы, остепенились и прочно осели на берегу, но огонь приключений и опасности в их сердцах не угас. И снова они отправляются в поход за проклятым серебром Аттилы, к необъятным просторам Травяного моря. Спокойная жизнь на суше не для побратимов — такая уж у них судьба. Но теперь викинги не одни — вместе с ними из Новгорода идет дружина юного князя Владимира, которому также не терпится добраться до сокровищ великого завоевателя.
Он начал Куликовскую битву, сразив в единоборстве монгольского богатыря Челубея и заплатив за свой подвиг жизнью. Он вышел на поединок против закованного в доспехи степняка, не надев даже кольчуги, в монашеской рясе, с крестом на груди — и пал бездыханным на труп поверженного врага, «смертью смерть поправ», вдохновив русское войско на победу над Мамаевыми полчищами.Что еще мы знаем о легендарном Пересвете? Да почти ничего. Историки спорят даже о том, откуда он был родом — из Брянска или Любеча… Новый роман от автора бестселлеров «Побоище князя Игоря», «Злой город» против Батыя» и «Куликовская битва» восполняет этот пробел, по крупицам восстанавливая историю жизни Александра Пересвета, в которой были и война с Тевтонским орденом, и немецкий плен, и побег, и отцовское проклятие, и монашеский постриг, и благословение Сергия Радонежского, открывшего иноку Александру его великое предназначение — пожертвовать жизнью «за други своя», укрепив дух войска перед кровавой сечей, в которой решалась судьба Русской Земли и Русского народа.
III в. до н. э. Два могучих государства — республиканский Рим и Карфаген — вступили в смертельную схватку. Но победы на суше не являются решающими. Лишь тот, кто властвует на Средиземном море, победит в этой войне.Флот карфагенян силен, их флотоводцы опытны. Рим же обладает лишь небольшими кораблями, способными плавать в прибрежных водах. Республике нужно срочно построить военные суда и обучить моряков.За плечами римлянина центуриона Септимия двенадцать лет воинской службы, он закален дисциплиной и битвами. Капитан Аттик — грек, для римлян человек второго сорта, опыт морехода получил в сражениях с пиратами, наводившими ужас на прибрежные города Республики.