КС. Дневник одиночества - [31]

– Боже! Какой бесконечный день, – простонала я. – Зачем вернулся? Что-то забыл?

– Просто я подумал…Ты говорила, а меня задело… Я не смог уехать вот так… Сидел в машине и думал. Я думал про то, что можно умереть, если не чувствовать, что тебя любят. Наверное, ты права – это действительно страшно. И я решил, что просто обязан сказать, что люблю тебя, Алена.

Я округлила глаза и уставилась на Макса.

– Зачем? – непонимающе вопрошала я.

– Это не по заказу. Как-то само собой. Не разбивай мне сердце.

Я внимательно всматривалась в мужчину, которого старательно пыталась стереть из своей скучной летописи – жизни. «Пьян» – решила я, изучая потрепанного Ромео, но тут же вспомнила, что подержанная в молодости печенка дяди Максима не воспринимает алкоголь и в его меню отсутствует спиртное. Я быстрым шагом вернулась в гостиную, залезла на диван с ногами и укуталась пледом. Он вошел следом и остановился в проеме. Его бледное лицо слегка дрожало от напряжения. Максим, словно преступник, ждал вердикта. Звенящая тишина терзала его, бедный Макс корчился в мучениях. Я испытующе смотрела на него. Устав от долгих и мучительных отношений, я решила торжественно поставить на них крест.

– Я не люблю тебя, Максим, – спокойно подытожила я свои ощущения. – И никогда не любила. И никогда…

Он прервал приговор, видимо все-таки рассчитывая на совместное будущее, несмотря на все мои протесты.

– Не вычеркивай меня из своей жизни, – попросил он жалобно, чем вызвал смешок. – Господи, я стою здесь, директор солидной фирмы, и перед какой-то соплюхой унижаюсь!

Я почувствовала, что разговор наш затянулся и я тону в вязком болоте соплей Макса. Понимая, что точки в наших взаимоотношениях пока не предвидится, я внесла конструктивное предложение перенести разговор на завтра, чем вызвала его возмущение:

– Ведь завтра ты не будешь разговаривать. Опять начнешь избегать меня.

Я заверила его, что обязательно сделаю над собой усилие и удостою своим вниманием сердобольного мужчину. Надеясь, что наша встреча подошла к финалу, я демонстративно зевнула и улеглась на диване, закрыв глаза.

– Выходи за меня замуж, а? – дрожащим голосом произнес Макс, чем обескуражил меня.

Я удивлено открыла глаза и уставилась на него. Покрутив пальцем у виска, обвинила Макса в слабоумии. В следующую секунду мой бывший сексуальный партнер встал на колено и стал горланить изо всех сил песню «Я люблю тебя до слез». Голос его звенел, нарушая покой скорбящей квартиры. Я резко вскочила и попыталась прикрыть его рот, низвергающий громогласные звуки, но сватающийся жених прибавил звук. Естественно, проснулся папа, он испуганно выкрикнул из моей комнаты:

– Кто там, Алена?

– Ну вот, папу разбудил! – злобно процедила я сквозь зубы Максу и громко ответила на папин вопрос: – Это мой любовник пришел признаться мне в любви.

Конечно, Иван Павлович тут же появился в зале, потому что дикие крики, вырывающиеся из глотки Макса, были слышны до первого этажа.

Взлохмаченный папа поздоровался с моим рыцарем, который наконец заткнулся и строго сказал:

– Вы знаете, который час?

– Я люблю вашу дочь. А она меня не любит. Мне плохо.

– Может, завтра все решите? Уже ночь.

– Нет. Не хочу завтра, хочу сегодня, – капризно произнес Максим. – Я сделал предложение Алене, а она меня послала.

– Алена, как некрасиво, – сказал папа и покачал головой, как старая бабка, живущая в соседнем подъезде. Она вечно недовольно и качает головой, словно китайский болванчик.

– Некрасиво, папа?! – возмутилась я. – А являться среди ночи и мучить людей красиво, да? Ты также будешь делать предложение Маринке?

– Прекрати, – прикрикнул родитель.

Это была последняя капля перед бурей. Столбик моего внутреннего истерического термометра подскочил до наивысшей точки.

Я набрала в легкие воздуха и заорала, что есть мочи:

– Вы прекратите! Вы оба!

Мужчины обомлели. Макс вылупил глаза и медленно встал с колена.

– Простите, как вас по имени? – заикаясь обратился отец к жен и х у.

– Максим.

– Так вот, Максим, у нас был очень сложный день и…

– Но я люблю ее!

– Я понимаю и искренне желаю, чтобы все было хорошо…

– Я ее старше, вас это не смущает?

– Совсем нет. Даже наоборот. Алена так ветрена. Рядом с ней должен быть только человек постарше.

Старички так дружно общались, что мне показалось, будто я лишняя в этой компании.

– Я вам не мешаю, – спросила я гневно.

Строгий отеческий взгляд совсем не смутил меня. Папа переминался с ноги на ногу, больше от усталости, чем от смущения. Он подбирал слова:

– Алена, здесь двое мужчин, которые тебя очень любят. И жестоко отталкивать нашу любовь. Мы тебя очень любим, – внушал мне отец, как сердобольный врач душевнобольному. – И я, и Максим.

Слова о любви ко мне двух мужчин звучали бесстрастно, словно папа говорил о том, что любит съедать за завтраком бутерброд с колбасой. Новая волна желчи поднялась во мне, и я безжалостно хлестала двух чурбанов за то, что они не в состоянии сделать меня счастливой, за их равнодушие и эгоизм.

– Двум любящим меня мужчинам в пору дедушками становиться, а они стоят и беседуют о любви. Объясните мне, – требовала я, – почему вы, отцветая, хватаетесь за юбки молоденьких девчонок? Вы же просто пользуетесь! Причем тут любовь?