Крысоловка - [20]

Отец прикрыл лицо руками. Роза поняла, что обидела старика.

– Само собой, у ребенка есть отец! – резко выкрикнула она. – Но моему сыну или дочери придется расти без него.

– А что, тот человек совсем не собирается взять на себя никакой ответственности? Скажи мне, кто он, я с ним поговорю! Ведь так нельзя!

– Нет, папа. Нет. Все совсем не так, как ты думаешь. Просто я сама решила не поддерживать с отцом ребенка никаких отношений. И больше говорить об этом не желаю. Надеюсь, ты меня поймешь.

Отец покачал головой, но расспросы прекратил.

А вот кузина Гунилла была настроена решительно:

– У меня есть подозрения. По-моему, я точно знаю, кто отец!

– Вот как…

– Но к чему тебе такая таинственность? Почему бы и не рассказать? Обещаю, что ничего тебе не скажу.

– Хватит!

– Это ведь кто-то с той вечеринки, правильно?

Кое-кто, кто по-шведски не говорит, так?

– Послушай, хватит уже! Неужели ты считаешь, будто я могу встречаться лишь с твоими друзьями?

– Можешь, можешь. Я не это имела в виду. Просто уточнила. А вдруг – он… Ну тот, о ком я подумала. Тогда ведь у него есть право знать. Разве ты сама так не считаешь?

– Mind your own business![8] – прошипела Роза и тотчас пожалела, что ответила на английском.

Гунилла не унималась:

– Ну пожалуйста, ну скажи правду. Зря ты воображаешь, будто весь мир вращается вокруг тебя одной. А что ты ответишь ребенку, когда он или она вырастет и станет задавать вопросы?

– Будет день, будет и пища. И кстати, это тебя не касается.

Гунилла втянула воздух:

– Может, и не касается. Но я всегда относилась к тебе, как к родной сестре. А сестрам доверяют.

Впрочем, она не отступилась. Первой навестила Розу в родильном отделении. Отогнула угол простыни, под которой в маленьком пластмассовом закутке спал Томас, осмотрела двоюродного племянника. Затем с торжествующим видом глянула на мать:

– A little Englishman. Just what I thought[9].

Роза испугалась, что кузина отыщет Леонарда и выложит ему, что он стал папочкой. Но, похоже, Гунилла так и не сделала ничего подобного. А теперь уже и поздно.

В ту сентябрьскую ночь девяносто четвертого, когда разыгрался шторм, Гунилла была на борту «Эстонии». Оказалась среди тех, кому удалось добраться до спасательных шлюпок, но все равно погибла от переохлаждения и истощения.

Ингрид

Титус все-таки сказал жене. Собрался с силами и решился на разговор. Тем же вечером он стоял на пороге у Ингрид, в руках – спортивная сумка.

– Придется пожить у тебя несколько дней. Пока она не успокоится.

Но Розе не требовалось успокаиваться. Она была спокойна.

– И что она сказала? Как отнеслась?

Титус опустился в кресло, вытянул ноги. Волосы сальные, грязные, и была в нем какая-то неухоженность, какой она прежде не замечала. Они выпили вина, отмечая событие. «А хорошо бы сейчас шампанского», – подумала Ингрид. Титус нервно теребил очки, положил на столик, снова взял в руки. Она отметила, что стекла тоже нуждаются в чистке.

– Не знаю, – сказал он. – Правда, не знаю.

Она ждала. Титус повторил:

– Я не знаю.

– И что, ты вот так прямо и выложил все? «Роза, я ухожу от тебя»?

– Что-то в этом роде, да.

– А она…

– Она сидела и смотрела телевизор. Новости. Паника на Стокгольмской бирже, всё как всегда. Я взял пульт, выключил телевизор. Она сказала: «Вот как. А ты думал, я не знала? Давно догадывалась».

– Ох.

– Да. Так и сказала.

– А она спрашивала что-нибудь… про меня?

– Нет. Но я ей рассказал. Она должна знать. И о нашем знакомстве с тобой, о том, что мы уже давно встречаемся. Что я не просто… А она перебила меня и сказала, что ей все равно.

– Правда?

– И добавила, что хвост лучше отрубать разом, а не по частям. Спокойно так сказала. Даже с облегчением будто. – Он покачал головой и отпил вина. – Так странно. Я не ожидал подобной реакции. Я-то был на взводе, подготовил целую речь, объяснения, а она…

– А вдруг у нее тоже кто-то есть? Может, она тоже выжидала подходящего момента. Но ты ее опередил. Неудивительно тогда, что она ощутила облегчение.

Титус рассмеялся. Смех вышел холодным, резким.

– Роза? О нет, только не Роза.

– Откуда такая уверенность? Почему ты так считаешь?

– Потому что Роза, она… как бы это сказать… Честная. Правильная, что ли, или как там говорят обычно. Вряд ли она соврала хоть раз в жизни.

Внутри у Ингрид словно оборвалось что-то.

– А дальше? – хрипло сказала она. – Что дальше?

– А дальше я ей объяснил, что дом, пожалуй, нам продавать не нужно; можно устроить так, что они с сыном будут там жить. И что в любом случае торопиться с такими вещами не следует. Тогда и Йенни с Юлией тоже сохранили бы свои комнаты на вилле. У них ведь своего жилья еще нет. Словом, глобальных перемен не надо.

– Они ее любят?

– Кто?

– Твои дочери любят Розу?

– Ну, прежде отношения были хорошими. Хотя большую часть времени они сейчас живут у своей матери, у Биргитты.

– И что она ответила? О том, что вилла останется за ней?

Титус помолчал. Несколько раз кашлянул. Глотнул вина.

– Отказалась. Сказала, чтобы мы… чтобы я как можно скорее нашел маклера.

Ингрид думала, что ее должна захлестнуть радость, что от счастья она воспарит над землей. Взмоет под потолок, к люстре, невесомая… Но ничего такого не случилось. Напротив, ее точно придавила какая-то тяжесть, живот скрутило.