Крысиный Волк - [23]

— Сучьи дети! — вполголоса буркнул Лоренс. — Они хотят прижулить наши денежки!

Я невольно усмехнулся. Кому что! Лоренса волновали дурацкие сто тысяч. Меня куда больше прельщала свобода.

Толстый господин продолжал улыбаться:

— Спрашивайте!

— Как победитель выберется из башни? — Это произнесла Раузи.

— За ним или за ней, мисс, прилетит гравитолет. Он отвезет победителя в Комплекс Сферотрансляции, где тот даст интервью. После этого победитель будет доставлен в космопорт и отправится к новому месту жительства. На космолете будут находиться уполномоченные Конституционного Совета, которые удостоверятся в том, что победитель благополучно прибыл на место. Мы специально позаботились об этом для того, чтобы у вас не возникло и тени сомнения в искренности наших намерений. Еще вопросы?

На этот раз все промолчали. Тогда представитель Корпорации в последний раз осчастливил нас широченной улыбкой и сообщил:

— В таком случае всего хорошего, господа! Теперь вам предстоит лишь как следует подготовиться. За день до игры мы встретимся еще раз.

— До скорой смерти, подонки! — пожелал Толз, когда появившиеся хранители повлекли нас в боксы.

— До скорой, начальник! — беззвучно прошептал я.

Глава 8

Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох, вдох… Воздух лез в глотку неуступчивым ватным комком, а вылетал обратно с неестественной легкостью, отчего начинало казаться, что его катастрофически не хватает. Словно отвечая на эту паническую мысль, сердце колотилось сумасшедшими, опускающимися вразнобой молоточками. Внутри все вздымалось, как будто потревоженные непрерывной тряской органы перемешались — желудок, подталкиваемый кишечником, вылез наверх, выдавив сердце едва ли не в горло, а легкие и печень опустились поближе в почкам и теперь терлись о них слюнявыми боками, вызывая тупую боль. И море влаги! Кожа была пропитана ею насквозь, лоб заливало потом, который выедал глаза, под ступнями противно хлюпало. Мне было плохо, нестерпимо плохо. Помутившееся сознание то и дело посещала мысль, что еще немного, и я рухну на пол и больше никогда не поднимусь, просто не хватит сил встать. Однако время шло, а я все бежал и бежал по проклятой ленте, упорно рвущейся из-под ног. Я бежал, несмотря на то что ноги стали ватными, а переполненная кровью голова гудела так, будто меня окунули в воду. И самое интересное — я мог отойти в сторону, и никто не сказал бы мне ни слова, и мне не грозило наказание. Я мог сесть, как это сделал мой напарник; сесть и поглазеть на стену или на тупые рожи подпирающих ее хранителей. И это было бы совершенно естественно, в этом не было ничего ужасного. Однако я, словно заведенная пружиной игрушка, упрямо переставлял ноги по струящейся из барабана ленте. Больше всего на свете хотелось упасть и умереть, но я знал, что именно так и будет, если я не сумею подготовиться к игре. Тогда кто-то настигнет меня и разобьет мне череп дубиной. Глотку перехватило спазмом, из нее вырвался сдавленный стон, воспринятый сознанием как нечто отвлеченное. Ноги уже заплетались, я переставлял их с грацией обитателя астероида, вдруг очутившегося на громадном шаре Белонны. Ну еще шаг, еще и еще один крохотный шажок…

Лента дернулась. По инерции я шагнул вперед, потерял равновесие и кулем свалился на что-то мягкое. Голова ужасно кружилась, когда я поднимал ее, и оттого склонившийся надо мной бородач в салатовом одеянии выглядел не очень отчетливо, словно по его лицу мазнули бледной акварелью.

— Ну ты здоров, приятель!

Слова с трудом пробились сквозь ватную, глухо булькающую пелену. Мне почудилось, что я различил в них уважение. Скорей всего, так оно и было. Меня здесь уважали. Никто из игроков не был столь слаб, как я, и никто не тренировался с таким упорством. Накануне мне прямо сказали об этом. Подобное признание польстило бы мне, если б я не был столь измучен. И сейчас похвала почти не доставила мне удовольствия. Я вяло кивнул и перевел взгляд на дорожку, только сейчас обнаружив, что она неподвижна. Выходит, я свалился с нее не по собственной инициативе, а из-за того, что бородатый тип отключил механизм.

— Почему?

Я выдавил это самое «почему» в три приема, в промежутках между которыми усиленно заталкивал в легкие воздух.

Бородач, чье лицо приобрело большую отчетливость, изобразил улыбку:

— Чудак, передохни! Иначе сдохнешь!

Что ж, в его словах был резон. Я кивнул и попытался сесть. Сделать это мне удалось лишь со второй попытки. Бородач какое-то время наблюдал за моими потугами, потом покачал головой и скрылся за ширмой. Тогда ко мне подошел мой сегодняшний напарник. На тренировки игроков водили по двое, чтобы они могли получше познакомиться друг с другом. В первый день моим компаньоном был Снелл, с нездоровым любопытством наблюдавший за тем, как я подыхаю на тренажерах. Накануне я занимался на пару с Лоренсом. Точнее, занимался я, а Лоренс забавлялся тем, что посмеивался да рассказывал всякие забавные байки, которые я старался пропускать мимо ушей. Сегодняшнего напарника звали Поурс. Он был убийцей и выглядел почти таким же дохляком, что и я. Поурсу было бы нелишне поднакачать свои тощие мускулы, однако он не желал изнурять себя тренировкой. Куда сильней Поурса привлекала возможность поговорить со мной в те недолгие мгновения отдыха, которые я себе позволял.