Крыса из нержавеющей стали. Том 2 - [2]

Опустилась темнота, и я понял, что дожил до разрушения сознания, а может, и до электрического стула.

Но ничего не произошло. Шлем снова поднялся, и один из нападавших пустил мне в лицо новую струю газа. Я почувствовал, что моя злоба исчезает так же быстро, как и возникла. Тут я маленько поудивлялся и увидел, что мне освобождают руки и ноги. И еще: в это время большинство присутствующих уже сняло маски, и я узнал техников и ученых Корпуса, которые обычно околачивались в этой лаборатории.

— Скажите кто-нибудь, какого черта все это затеяно?

— Дайте мне сначала закончить, — сказал один из присутствующих, седовласый мужчина с кривыми зубами, похожими на старые пожелтевшие надгробные камни, зажатые между губами. Он повесил мне на плечи один из черных ранцев и вытянул из него кусок провода. На его конце был небольшой диск; человек коснулся им моего затылка, и провод прилип.

— Ведь вы — профессор Койпу, верно?

— Да. — Зубы задвигались вверх и вниз, как клавиши пианино.

— Скажите, пожалуйста, уместно ли мне просить объяснений?

— Конечно. В данных обстоятельствах это вполне естественно.

— Так что же?

— Ужасно неприятно, что нам пришлось обойтись с вами так грубо. Это был единственный выход — захватить вас врасплох. Захватить врасплох и как следует разозлить. В ярости рассудок существует только для самого себя и может сам себя поддерживать. Если бы мы попытались вас уговорить, объяснить, что к чему, то провалили бы все дело. Пришлось просто напасть. Дали вам «газ ярости» и сами им надышались. Что делать!.. Черт возьми, пришла очередь Магкстера!.. Это чувствуется все сильнее даже здесь.

Один из белохалатников вдруг задрожал, сделался прозрачным и исчез.

— С Инскиппом вышла такая же история, — заметил я.

— Конечно, с ним — в первую очередь.

— Почему? — спросил я, тепло улыбнувшись и решив, что это, пожалуй, самый идиотский разговор в моей жизни.

— Они борются против Корпуса. Начинают с руководителей.

— Кто?

— Не знаю.

Я услышал, как заскрипели мои зубы, но внешнее спокойствие я ухитрился сохранить.

— Будьте добры объяснить более подробно или найдите кого-нибудь, кто расскажет эту историю лучше, чем вы.

— Виноват. Прошу прощения.

Он промокнул бусинки пота, выступившие на лбу, и алым кончиком языка облизал сухие концы зубов.

— Видите ли, все это началось слишком быстро. Экстренные меры и все такое. Можете называть это темпоральной войной. Кто-то где-то пытается изменить время. Естественно, они должны выбрать своим первым объектом Специальный Корпус, какие бы другие планы они кроме этого ни вынашивали. Так как наш Корпус является самой эффективной и широко разветвленной наднациональной и межпланетной организацией по охране законности за всю историю галактики, то мы, естественно, становимся главным препятствием на их пути. Рано или поздно любой обширный план по изменению времени должен наткнуться на противодействие Специального Корпуса. Вот они и решили расправиться с нами как можно раньше. Если они смогут устранить Инскиппа и других руководителей, вероятность существования Специального Корпуса сильно понизится, и нас всех сдует, как только что сдуло бедного Магистера.

Я быстро моргнул.

— Не могли бы мы выпить чего-нибудь? — Мне нужно прочистить мозга.

— Отличная идея. Пожалуй, я и сам выпью.

Диспенсер выдал ему по его выбору какую-то тошнотворную зеленую жидкость, я же заказал изрядную порцию «Пота Сириусской Пантеры» и выпил ее почти одним глотком. Это чудовищное зелье дает такое потрясающее похмелье, что торговля им запрещена в большинстве цивилизованных миров. Однако мне эта штука пошла на пользу. Я прикончил стакан, и из хитросплетений моего подсознания неожиданно выскочило одно воспоминание.

— Остановите, если что не так: кажется, я слышал однажды вашу лекцию о невозможности путешествия во времени.

— Да. Темпоральные исследования — моя специальность. Можете считать то выступление дымовой завесой. Мы освоили путешествия во времени уже много лет назад, но использовать боялись. Изменение темпоральных линий и тому подобное. Именно то, что творится сейчас… Но мы ввели обширную программу изысканий и расследований во времени. Именно благодаря этому, когда все началось, мы смогли понять, что происходит. Тревога была такая неожиданная, что у нас не было времени предупредить кого бы то ни было, хотя, по правде сказать, предупреждения тут и не помогают. Мы выполнили свой долг. Ведь только мы могли что-то предпринять. Сначала соорудили вокруг этой лаборатории фиксатор времени, потом сделали портативные модели, такие, как та, что вы сейчас носите.

— А как она работает? — спросил я, с большим уважением дотрагиваясь до металлического диска у себя на затылке.

— В ней хранится копия вашей памяти, которая записывается обратно в мозг каждые три миллисекунды. Она, таким образом, напоминает вам, кто вы такой, и исправляет все изменения личности, которые могли появиться от искажения темпоральных линий в прошлом. Чисто защитный механизм, но это все, что мы пока можем.

Уголком глаза я заметил, что еще один человек исчез.

Голос профессора посуровел.

— Мм должны атаковать, если хотим сохранить Корпус.