Крыса - [3]
Наконец! Наконец! Как же благодарить Бога! На колени за эту непостижимую милость! Наконец-то нашелся способ! Судья на пенсии не в силах был сдержать слез! Да, согласно непонятному замыслу Природы каждому, даже самому сильному человеку уготована на этом свете одна-единственная вещь, которая сильнее его, которая выше его и которая для него непереносима! Одни не выносят примул, другие — печенку, у третьих появляется нервная сыпь от земляники, но — что поразительно! — убийца, которого не сломили ни палочные, ни шпилечные пытки, да и никакие другие из тысячи изощреннейших манипуляций, сильней которого, кажется, не было ничего, боялся крыс. Не переносил крыс! Был слабее крысы. Бог весть почему. Уж не боялся ли разбойник, давивший людей, как клопов, убить крысу? — ах, не ее он боялся, не крысы — он боялся крысиной смерти, гнушался ею, как ничем другим, смерть крысы вызывала у него неодолимое отвращение, и он не мог крысу убить — никакая иная смерть, ни свинячья, ни телячья, ни человечья, ни паучья, ни куриная, ни лягушиная и в тысячной своей доле не была для него такой страшной, омерзительной, тошнотворной, слизкой, клейкой и неестественной, как крысиная смерть! Грозный супостат оказался беззащитен перед грызуном, чья смерть была единственной недоступной ему, неприемлемой смертью. И потому при виде крысы он коченел и съеживался, корчился и скукоживался, дрожал и трясся. Наконец-то!
Наконец старый судья Скорабковский стал господином и повелителем Хулигана!
И с этого часа немилосердно науськивал на него крысу.
С крысой на поводке он подкрадывался и приближался, сужал злодея и укорачивал, а иногда на секунду запускал крысу ему в штанину и утоньшал его голос до писка или же заставлял цепенеть, держа крысу над головой, либо, наконец, крутил, вертел и мотал крысою вокруг усмиренного буяна. В кляпе больше не было нужды! Гуляка уже не мог кричать, а тем паче реветь, и так проходили недели и даже месяцы, а старый лакей Ксаверий, коему поручено было освещать безжалостного зверька свечой, стонал и в душе молился — с дыбом встающими волосами, с замирающим сердцем, старый лакей умолял крысу сжалиться, проклинал страшные и, как казалось ему, неразрывные связи в природе, клял безграничность безжалостности. “Будьте вы прокляты, и крыса, и паныч, и дом, и натура разбойника, и натура судьи, и натура крысы, о да будут прокляты все натуры, и ты, Натура, будь проклята тоже!” Шли годы. Все сильней, все нестерпимее становилась мука, все больше, не зная ни сна, ни отдыха, окорачивал Скорабковский свою жертву крысой — и напряжение росло, росло, росло.
И все время — крыса.
Беспрерывно — крыса.
Только лишь — крыса.
И крыса, и крыса, и крыса…
Пока однажды Ксаверий, будучи на пределе напряжения, не помчался, нагнувши голову, за крысой, которая с визгом сорвалась с поводка и сиганула прочь, убежала куда подальше, в укрывище, в норку. Разогнавшись, слуга оступился и — головой вперед — полетел на судью…
Скорабковский, напряженный до последней крайности, оступился и наклонил голову…
И — головой вперед — ринулся на Ксаверия. Треск расколол тишину подземелья, брызнули мозги — ах! и злодей Хулиган, проведший одиннадцать лет и четыре месяца в заточении, обрел свободу, палачи его лежали бездыханные. И крысы не было! Разбойник сглотнул слюну, подумал, что надо уходить, — и посредством мелких телодвижений принялся освобождаться. На рассвете он выпутался из пут, приоткрыл дверь, ведущую на маленькую увитую виноградом веранду, и выскользнул на волю — некогда громадный, а ныне порядком обкромсанный верзила. С веранды он нырнул прямо в кусты и кустарником стал пробираться вдоль гати, а солнце тем временем поднималось над горизонтом. Вдруг пастух в отдалении закричал:
— Корова, корова-а-а!
И Хулиган поспешно присел под кусток. О, он бы с радостью забился в какой-нибудь закуток, залез в нору, в щель, в расселину, в яму, забрался в чащу, прикрыл хребет и прочие уязвимые места. Бандит смотрел под ноги. Легкий ветерок овеял его, но ни вдыхать, ни вздыхать, ни упиваться им он и не думал, а лишь настороженно и внимательно обшаривал взглядом землю под ногами. Одна мысль его занимала: что стало с крысой? Куда девалась крыса, которую Ксаверий выпугнул в подвальную щель?
Но крысы не было.
Хулиган, однако ж, не отрывал взора от земли. Слишком хорошо он познал ужасность крысы, в избытке нахлебался неиссякаемого крысиного страху, чтобы само отсутствие грызуна не оказалось для него важнее наисладчайших голосов и дуновений мира, — нет, все остальное являло собой лишь орнамент, крыса или отсутствие крысы — вот что было важно! И слух бандита был настроен исключительно на слабые шорохи, схожие с шурканьем, а глаз воспринимал только формы, напоминающие крысиные, и поминутно у него возникало ощущение, будто вот, он уже различает… вот, уже угадывает… почти что слышит и осязает это шмыг, шмыг, шасть, шасть, шурк, шурк…
Но крысы не было.
А ведь немыслимым казалось, чтобы грызун, столько лет в столь тесном и мучительном союзе с особою его пребывавший, соединенный с его особой в истязательную систему, привыкший к его особе более, чем когда-либо какое-либо животное привыкало к человеку, — немыслимым казалось, чтобы грызун (нельзя еще забывать о такой вещи, как слепая привязанность животных) мог оторваться от него, исчезнуть, отступиться — просто так, здорово живешь…
«Дневник» всемирно известного прозаика и драматурга Витольда Гомбровича (1904–1969) — выдающееся произведение польской литературы XX века. Гомбрович — и автор, и герой «Дневника»: он сражается со своими личными проблемами как с проблемами мировыми; он — философствующее Ego, определяющее свое место среди других «я»; он — погружённое в мир вещей физическое бытие, терпящее боль, снедаемое страстями.Как сохранить в себе творца, подобие Божие, избежав плена форм, заготовленных обществом? Как остаться самим собой в ситуации принуждения к служению «принципам» (верам, царям, отечествам, житейским истинам)?«Дневник» В. Гомбровича — настольная книга европейского интеллигента.
«Порнография» — один из наиболее популярных романов известного польского писателя и драматурга Витольда Гомбровича. Действие романа разворачивается в Польше военных лет, но исторические реалии — лишь фон для захватывающего сюжета о молодости и любви.__________________________По сравнению с предыдущими романами Гомбровича «Порнография» — более традиционная и целостная вещь, совершенная по композиции и безукоризненно мрачная. Гомбрович, этот апостол незрелости, с поразительной зрелостью подчинил и свои формы искания, и свои подсознательные комплексы принципам искусства, создав, как сказано в его собственном предисловии к английскому изданию, «благородный, классический роман, чувственно-метафизический роман».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Фердидурка» – чтение захватывающее, но не простое. Это и философская повесть, и гротеск, и литературное эссе, и лирическая исповедь, изрядно приправленная сарказмом и самоиронией, – единственной, пожалуй, надежной интеллектуальной защитой души в век безудержного прогресса всего и вся. Но, конечно же, «Фердидурка» – это прежде всего настоящая литература. «Я старался показать, что последней инстанцией для человека является человек, а не какая-либо абсолютная ценность, и я пытался достичь этого самого трудного царства влюбленной в себя незрелости, где создается наша неофициальная и даже нелегальная мифология.
Представленные в данном сборнике рассказы были написаны и опубликованы Витольдом Гомбровичем до войны, а в новой редакции, взятой за основу для перевода, — в 1957 г.; роман «Порнография» — написан в 1958, а опубликован в 1960 году. Из обширного дневникового наследия писателя выбраны те страницы, которые помогут читателю лучше понять помещенные здесь произведения. Давно вошедшие в наш обиход иноязычные слова и выражения оставлены без перевода, т. е. именно так, как это сделал Автор в отношении своего читателя.При переводе сохранены некоторые особенности изобретенной Гомбровичем «интонационной» пунктуации, во многом отличной от общепринятой.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Популярный современный венгерский драматург — автор пьесы «Проснись и пой», сценария к известному фильму «История моей глупости» — предстает перед советскими читателями как прозаик. В книге три повести, объединенные темой театра: «Роль» — о судьбе актера в обстановке хортистского режима в Венгрии; «История моей глупости» — непритязательный на первый взгляд, но глубокий по своей сути рассказ актрисы о ее театральной карьере и семейной жизни (одноименный фильм с талантливой венгерской актрисой Евой Рутткаи в главной роли шел на советских экранах) и, наконец, «Был однажды такой театр» — автобиографическое повествование об актере, по недоразумению попавшем в лагерь для военнопленных в дни взятия Советской Армией Будапешта и организовавшем там антивоенный театр.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На самом деле, я НЕ знаю, как тебе помочь. И надо ли помогать вообще. Поэтому просто читай — посмеемся вместе. Тут нет рецептов, советов и откровений. Текст не претендует на трансформацию личности читателя. Это просто забавная повесть о человеке, которому пришлось нелегко. Стало ли ему по итогу лучше, не понял даже сам автор. Если ты нырнул в какие-нибудь эзотерические практики — читай. Если ты ни во что подобное не веришь — тем более читай. Или НЕ читай.
Макс жил безмятежной жизнью домашнего пса. Но внезапно оказался брошенным в трущобах. Его спасительницей и надеждой стала одноглазая собака по имени Рана. Они были знакомы раньше, в прошлых жизнях. Вместе совершили зло, которому нет прощения. И теперь раз за разом эти двое встречаются, чтобы полюбить друг друга и погибнуть от руки таинственной женщины. Так же как ее жертвы, она возрождается снова и снова. Вот только ведет ее по жизни не любовь, а слепая ненависть и невыносимая боль утраты. Но похоже, в этот раз что-то пошло не так… Неужели нескончаемый цикл страданий удастся наконец прервать?
Анжелика живет налегке, готовая в любой момент сорваться с места и уехать. Есть только одно место на земле, где она чувствует себя как дома, – в тихом саду среди ульев и их обитателей. Здесь, обволакиваемая тихой вибраций пчелиных крыльев и ароматом цветов, она по-настоящему счастлива и свободна. Анжелика умеет общаться с пчелами на их языке и знает все их секреты. Этот дар она переняла от женщины, заменившей ей мать. Девушка может подобрать для любого человека особенный, подходящий только ему состав мёда.
В сборник "Ковчег Лит" вошли произведения выпускников, студентов и сотрудников Литературного института имени А. М. Горького. Опыт и мастерство за одной партой с талантливой молодостью. Размеренное, классическое повествование сменяется неожиданными оборотами и рваным синтаксисом. Такой разный язык, но такой один. Наш, русский, живой. Журнал заполнен, группа набрана, список составлен. И не столь важно, на каком ты курсе, главное, что курс — верный… Авторы: В. Лебедева, О. Лисковая, Е. Мамонтов, И. Оснач, Е.