Крымские тетради - [149]

Развилка дорог: одна — на Бахчисарай, другая — в горы к Биюк-Узень-Башу. Столетняя шелковица, за ней живой забор из колючей ожины. В ее гуще — партизаны, колючки до крови ободрали их лица.

Гудит тяжелая машина, в кузове полным-полно солдат.

Митрофан Зинченко спокойно, как на мирную работу, вышел из засады, прилип всем телом к стволу шелковицы. До развилки пять метров… Машина на ней. Точный бросок противотанковой гранаты! Грузовик буквально стал на дыбы, перевернулся, как игрушечный, взорвался.

Солдаты, сбивая с себя огонь, бежали куда только глаза их глядели, а Зинченко не шелохнувшись стоял за деревом.

— Пишлы, командир, — дед теребил его, застывшего.

— На место! — крикнул Зинченко так, как никогда еще не кричал. Дед юркнул в ожину.

Садами пробрались в Фоти-Сала, там спрятались в заброшенном домике с глинобитными стенами, совсем рядом дорога на тот же Бахчисарай.

Спокойствие командира было устрашающим, дед Кравченко тайно крестился, а всегда безропотный Николай Братчиков все что-то хотел предложить, да не осмеливался.

По дороге мчится легковая машина. Одна. Зинченко взял гранату, прыгнул в кювет.

Машина шла прямо на него, и, когда до нее было рукой подать, Митрофан Никитович метнул под переднюю ось гранату.

Машину разворотило, словно вывалили наружу ее нутро. У водителя было снесено полтуловища, а рядом с ним приткнулся высокий немецкий офицер, с развороченным плечом.

Это был главный каратель Голубой долины майор Генберг. Он нашел конец на земле, к которой проявлял излишний интерес и слишком рано повел себя на ней как хозяин.

* * *

Артем Филиппович Ткачев, бывший начальник Ялтинской пограничной заставы, хорошо командовал отрядом. Балаклавцы как бы заново ожили и старались нагнать упущенное за зиму. Их подхлестывал упорный слух: фашисты в деревне Скеля повесили комиссара отряда Александра Терлецкого. Они мстили и за него.

Я очень хорошо помню Артема Филипповича. Он из тех, кто в любой одежде кажется кадровым профессиональным воином.

Он никогда и ни на кого не обижался. Но это не от равнодушия, а от редчайшей выдержки, помноженной на воспитанность кадрового пограничника.

Ткачев незаменим в минуты внезапности. Его нельзя ошеломить.

Помню случай. Сидим мы с ним у речки на бревне, над нами грохочет сухое небо, сверкают молнии.

Сыпанул ливень.

Сыро, скользко. Тишина. Никакой опасности не предвидится, настроение мирное. На западе погромыхивает малость, а так — никаких посторонних звуков. Ткачев о чем-то говорит.

Вдруг он обрывает на полуслове, смотрит на гору, круто сбегающую к нам.

— Спокойно, товарищ командир, фашисты рядом, — как-то по-обычному предупреждает он меня и резко тянет к себе.

Я готов был накричать на него, но… увидел немцев, прямо на задницах скользящих на нас.

Ткачев выставил автомат и хладнокровно очередью сверху вниз срезал всю цепь. Это была настолько точная снайперская работа, что она буквально ошеломила меня.

Через полчаса в лагере был порядок, Артем Ткачев дал нагоняй начальнику охраны.

— Так они, гады, под гром присобачились! — оправдывался тот.

— Еще такой случай — в трибунал! — сказал Ткачев и отпустил.

В противоположность Митрофану Зинченко, он никогда не шел на отчаянный риск. Но уж если выходил на операцию, то возвращался не с пустыми руками.

Хочу привести лишь одну страницу из боевого дневника Ткачева, сохранившегося в архиве. Вот он весь, лаконичный старший лейтенант Артем Ткачев:

«Группа бойцов отряда, будучи на операции с 2 по 19.6.42 г. в районе Байдарской долины, произвела:

а) 6.6.42 г. На шоссейной дороге в районе Байдары — Байдарские ворота разбита и подожжена одна семитонная автомашина, а находившиеся в ней 70 чел. немцев уничтожены гранатами.

В операции хорошо действовали Тамакчи, Гросс.

б) В районе Байдарских ворот полностью перерезан кабель связи до двух килом.

в) 10.6.42 г. на шоссейной дороге в районе Байдары — Байдарские ворота разбита одна трехтонная машина, а находившиеся в ней 10 человек немцев уничтожены полностью.

г) 16.6.42 г. Был бой на яйле с карателями…

д) 18.6.42 г. на шоссе Коккозы — Ялта перерезан полевой кабель до 1 км».

Вот и все! И ни слова о том, что рейдом группы командовал сам Ткачев, что семнадцать суток группа ходила по тылам, преследуемая карателями, имея на брата по три килограмма сухарей, по пять пачек концентратов, по щепотке соли.

«Разбита и подожжена одна семитонная машина, а находившиеся в ней 70 чел. немцев уничтожены гранатами».

Как просто!

А на деле так. Партизан Тамакчи, коренной балаклавец, под видом старого и немощного татарина вышел на шоссе, помолился аллаху и его пророку Магомету у горного источника, приткнувшегося за спиной самих Байдарских ворот (и сейчас разгоряченные автопассажиры поголовно останавливаются у этого источника, освежая себя после крутой и жаркой горной дороги).

Человек молился, а немецкие солдаты проносились мимо и молча смотрели на пожилого человека, — так искренне играл наш Тамакчи, хотя ему было тогда не более тридцати пяти лет.

Помолился всласть и медленно заковылял в сторону большого селения Байдары.

Где же залечь нам? Вот о чем думал Тамакчи, зорко всматриваясь в голое тело горы, сползавшее на асфальтовую магистраль. И он выбрал это место, на первый взгляд самое непривлекательное для партизанской засады.