Крымские каникулы. Дневник юной актрисы - [39]
Феодосия удивительно гостеприимна. В порту нам дали продуктов, на фабрике Стамболи[127] – превосходных папирос, уком тоже был щедр. Мы очень довольны.
Нас с Павлой Леонтьевной (и всю нашу труппу, кроме желчного, вечно недовольного А. М.) сильно радует изменившееся отношение общества к актерам. Актерское ремесло поднялось на небывалую высоту. Если прежде часть общества относилась к нам свысока, то теперь этого нет и в помине. Мы – сотрудники Агитпропа, а у Агитпропа нынче «carte blanche»[128]. Осмелился бы кто сейчас назвать нас «балаганщиками». Несколько наших актеров даже стали партийцами[129].
Мы пробудем здесь еще три дня, а потом поедем в Ялту. По пути сделаем короткие остановки в Судаке и Алуште.
Некоторые из старых членов нашей труппы считают возможным третировать новичков. За последний год в нашей труппе появилось много новых людей. Среди них, как и повсюду, есть хорошие и плохие. Но наши «гвардейцы» А. М. и Ю. В., прозванные так за свою заносчивость, мнят себя божествами, а на новичков смотрят как на блох. У них даже есть собственная теория, в которой они предстают в роли хранителей старых традиций. В. В., у которой ума ровно столько, сколько и таланта, то есть нисколько, составила вместе с «гвардейцами» триумвират. Сегодня они наехали на помощника Р., милого, вежливого А. Л. Отказались репетировать с ним (репетировать мы стараемся регулярно, правда, не всегда это получается), причем сделали это в крайне грубой форме. Мне пришлось вмешаться и напомнить им о дисциплине. Если Р. поручил проводить репетицию своему помощнику, то так тому и быть. В. В., на свою беду, начала вещать о том, что ее талант не сможет проявить себя в полную силу под руководством неопытного режиссера. Я рассвирепела и, не утруждая себя выбором слов, объяснила В. В., что ей о своем мнимом таланте лучше не вспоминать. В подтверждение своих слов привела несколько примеров. В. В. была уничтожена. «Гвардейцы» не решились вступиться за свою даму. Репетиция продолжилась. После нее А. Л. пригласил меня на прогулку. Мы гуляли долго. Сначала пошли к дому Чехова (А. Л., как и я, страстный его обожатель), потом вернулись обратно кружным путем. А. Л. то и дело принимался меня благодарить. Он благодарил так, словно я не проявила естественные человеческие качества: порядочность и дисциплину, а совершила какой-то подвиг. Я посоветовала ему быть построже. Р. явно ошибся в выборе помощника. При его мягком характере в помощники следовало брать какого-нибудь цербера.
Павла Леонтьевна, намекая на нашу прогулку с А. Л., дразнит меня тем, что у меня наконец-то появился кавалер. Она невероятно похорошела. Ко мне это слово подходит плохо. Я из тех, кто находит утешение в пословице: «Красота ослабляет, а ум укрепляет». Но сейчас, глядя на себя в зеркало, я уже не спешу в ужасе отвернуться. В теле снова появилась былая легкость.
Местные ялтинские актеры встретили нас крайне недружелюбно. Мы не остаемся в долгу, зовем их актерами погорелого театра[130]. Им на это ответить нечего. К нам приходил Найденов[131]. Он болен чахоткой и выглядит совершенным стариком, несмотря на то что лет ему не так уж и много. Во время встречи с ним произошел чудовищный конфуз. Наша В. В. (это я ей тоже припомнила) удивилась вслух, сказав: «А разве «Детей Ванюшина» написал не Горький?» Найденов улыбнулся (улыбка у него, как и у всех чахоточных, печальная) и сказал, что ему сильно льстит подобное сравнение. Он рассказал, что пишет пьесу о революции. Р. сразу же высказал желание с ней ознакомиться. Я его понимаю. Такой талантливый драматург, как Найденов, напишет пьесу во много раз лучше остальных. В пьесе должен быть смысл, должны быть противоречия, пьеса должна быть живой, чтобы ее захотелось играть и смотреть. А нынешние скороспелые пьески (подобные тем, что кропает И.) состоят из одних лишь лозунгов. Не могу исключить того, что выраженный интерес, который Р. проявил к пьесе Найденова, и послужил причиной недовольства ялтинцев. Они явно рассчитывали на то, что пьеса достанется им, но тут появился Р. Между нашими театрами нет прямого соперничества, потому что нас разделяет большое расстояние, но в какой-то мере соперничество имеет место. Каждому актеру хочется затмить своей игрою всех остальных. Каждой труппе хочется быть вписанной в анналы Мельпомены (выражение С. И.). Прежде Ялта из-за Ливадии[132] считалась третьей столицей империи после Москвы и Петербурга. Эта «столичность» дает о себе знать и ныне. В частности, она проявляется в поведении местных актеров (многие из них появились здесь совсем недавно, но уже успели набраться спеси).
Мы с Павлой Леонтьевной вспоминаем наши прошлые ялтинские «каникулы», которые мы сами себе устроили. Тогда все было иначе. Я не могла выразить мои ощущения словами, а Павла Леонтьевна смогла. Она сказала, что тогда впереди была неопределенность, которой сейчас нет. Павла Леонтьевна права. Жизнь уже не кажется мне такой страшной, как прежде.
