Крымская война - [26]

Вслед за этим успехом Стратфорд сумел склонить султана издать указ, отменяющий пытки на территории Оттоманской империи, а затем он добился от турецких властей официального признания протестантской церкви в Иерусалиме, чего долгое время не удавалось прусскому королю. Фридрих-Вильгельм IV выразил Каннингу свою глубокую признательность. После этого успеха британский посол занялся проблемой протестантов-армян и добился для них определенных прав. Каннинг убедил султана за негуманные действия против христианской общины Салоников отозвать тамошнего пашу. А одного греческого монаха удалось спасти от ложных обвинений, благодаря простому присутствию британского вице-консула, который и не думал вмешиваться сам, а просто пригрозил сообщить о происходящем в свое посольство. Таково было влияние Элчи на султана и его министров.

Вскоре Стратфорд оказался вовлеченным практически во все сферы деятельности турецкого правительства. Он давал советы по переустройству армии, предлагал провести реформу системы образования, участвовал в планировании новых дорог и помогал в решении других транспортных проблем. Министры и чиновники, не согласные с его предложениями, лишались своих постов, те же, кто поддерживал планы Стратфорда, успешно продвигались по службе. «Открыто возражать властному послу было очень трудно, — писал Кинглейк. — Если его распоряжения находились в противоречии с природой вещей, то скорее следовало надеяться на изменение этой природы неким божественным указом, ибо на смягчении железной воли Великого Элчи не было ни малейшей надежды».

Отношения с российским императором у посла не сложились. В 1832 году Стратфорда предложили на пост британского посланника в Санкт-Петербурге, однако по каким-то личным причинам Николай неожиданно отказался утвердить эту кандидатуру. После такого унижения Стратфорд при каждом удобном случае ставил палки в колеса российскому правительству. Именно он в 1844 году направил в Лондон предупреждение о растущем превосходстве России в Турции. Именно Каннинг пятью годами ранее настаивал на заключении англо-турецкого союза против России. Не кто иной, как Стратфорд, противостоял расширению российского влияния на придунайских территориях. Наконец, именно он, вернувшись в Константинополь, обещал полную поддержку туркам в вопросе о венгерских беженцах.

«Вопрос об экстрадиции поднят с весьма мрачной целью, — писал Стратфорд Пальмерстону. — Правительство Ее величества должно выразить султану свое сочувствие и понимание и быть готово прийти на помощь».

Тем временем личный посланец царя князь Радзивилл прибыл в Константинополь с ультимативным требованием незамедлительно выдать беженцев. Князь при этом упомянул, что пятидесятитысячная русская армия находится в полной готовности, чтобы вступить в пределы турецких владений. На султана, впрочем, эта угроза не произвела ожидаемого впечатления: ведь он заручился дружескими гарантиями грозного британского посла. Учтиво, но твердо султан отклонил требование России, и 17 сентября 1849 года, убедившись в тщетности своих усилий, князь Радзивилл без особого шума покинул Константинополь. В тот же день Россия и Австрия разорвали дипломатические отношения с Портой и спустили флаги над зданиями своих посольств.

Не успел Радзивилл поднять якорь, как Стратфорд отправил послание вице-адмиралу Уильяму Паркеру, командующему средиземноморским флотом. Посол сообщил адмиралу о положении дел в Константинополе и попросил, чтобы «часть средиземноморской эскадры Ее величества пребывала в готовности к любым действиям, демонстрирующим возможности британского флота». Стратфорд был совершенно уверен, что Пальмерстон одобрит его инициативу, и теперь ему оставалось только ждать сообщения от премьер-министра с подтверждением тех заверений, которые посол дал туркам.

Известия о бурных событиях в Константинополе достигли Лондона в конце месяца. «Следует оказать султану решительную поддержку со стороны Англии и Франции, — писал Пальмерстон Каннингу за два дня до получения его послания, — и дать понять правительствам России и Австрии, что Турция имеет друзей, которые не оставят ее в беде и защитят, если возникнет необходимость». В тот самый день, когда письмо Стратфорда достигло адресата, посол султана при Сент-Джеймсском дворе Мехмет-паша вручил британским властям официальную просьбу о моральной и материальной поддержке. С того дня, когда флаги России и Австрии над зданиями посольств этих стран в Константинополе были спущены, прошло две недели. Угроза нарастала с тревожной быстротой.

Британский парламент был на каникулах. Стояла теплая ясная погода, и большинство министров отбыли в свои загородные усадьбы. Для того чтобы созвать членов кабинета на заседание, понадобилось бы несколько дней. Однако Пальмерстон не сомневался в том, каким будет окончательное решение. Получив депешу Стратфорда, он тут же отправил ему свое уже написанное письмо. Британия не только окажет Турции моральную и материальную поддержку, но и убедит Францию в необходимости совместных действий, какой бы оборот ни приняли события. Пусть турки не падают духом, писал Пальмерстон и обещал, что вскоре сможет подтвердить все это официальным документом. Наконец кабинет собрался и принял решение одобрить позицию Пальмерстона. Восьмого октября Адмиралтейство выпустило приказ, согласно которому эскадра Паркера должна была направиться в Безикскую бухту, что у входа в Дарданеллы.