Крым. Последняя надежда - [38]

– А что я сделаю?! – взвился Огнев. – У меня двенадцать человек всего. Да пластуны, да спецура, но – двенадцать! А их там сотни! И пещеры укрепленные. И подступы заминированы. И хан подмоги не даст – видать, культисты ему хорошо отстегивают, за крышу-то! Я гонца в Сечь отправил – сгинул гонец, как не было его! А мне есаул башку-то оторвет к чертям собачьим, если Олесю не спасу! Помоги, Пошта, выручи!

Пошта нахмурился. Казачья Сечь и листоноши всегда жили дружно, помогали друг другу, выручали, спасали из беды. Но то – клан листонош, не самая слабая организация в Крыму. А он, Пошта, сейчас один-одинешенек.

– Что я могу сделать? – спросил он.

– Я тебе людей дам! – загорячился Огнев. – Надо в культ проникнуть! Типа – неофиты! Завербоваться хотите! Ты же хитрый, Пошта, я же знаю! Вы все, листоноши, хитросделанные!

– Ладно, – махнул рукой Пошта. – Благородное дело – девицу из беды выручать. Но, вахмистр, если выгорит дело, копать-колотить, будешь мне должен по гроб жизни!

– Согласен!

– Собирай своих людей. Посмотрим, что можно сделать.

* * *

Чуфут-Кале – старинный античный город-крепость, состоящий из естественных и искусственных пещер. Там обитали византийцы, варвары, монголо-татары, просто татары, туристы-спелеологи – и теперь культисты Серого Света.

Выехали утром, на рассвете, и скалы казались розовыми в лучах восходящего солнца. Пыль под ногами была бледновато-желтая, камни – серые, и весь пейзаж, будто выцветшая фотография, сливался в единую унылую картинку под прозрачно-голубым небом с раскаленным диском солнца.

Горы поросли чахлым кустарником, мутировавшие от радиации колючки тянули свои цепкие когти к одежде, впивались в обувь. Тропу будто нарочно засадили этой дрянью, и идти приходилось медленно, высоко задирая ноги и переступая через кустарник. Восьминогого коня пришлось оставить на платной конюшне в Бахче-Сарае…

Всего казаков было тринадцать, считая вахмистра (тот протрезвел и решил тоже пойти на дело – негоже командиру в тылу отсиживаться, пластуны уважать перестанут). После рейда на базар они сменили свои тактические комбинезоны – жесткие наколенники, вшитые титановые пластины, стропы «молле» и прочую фанаберию – на самое разнообразное и живописное тряпье, которое можно было найти у старьевщиков Бахче-Сарая. Оружие свое – короткие «Бизоны» и АКСУ, а также одноразовые гранатометы «Шмель», – прятали в рюкзаках, под грудой вонючего белья, чтобы в случае досмотра самого дотошного культиста стошнило.

Легенду придумал Пошта. Мол, банда – бывшие военные (выправку никуда не спрячешь: хоть и пластуны, а походка у казака такая, будто аршин проглотил), занимались мародерством, нарвались на патруль листонош, потеряли часть отряда, бежали, сожгли пару деревень, были заочно приговорены к смерти, деньги и продовольствие на исходе, патроны кончились – оружие пропили, деваться некуда, возьмите нас, мы хорошие, будем Серому Свету молиться, только дайте пожрать.

Байка, конечно, так себе – но, как рассчитывал Пошта, на первых порах проканает. А до более тщательного изучения, надеялся он, дело не дойдет. Миссия-то была – из разряда «сунь-вынь»: ворваться, дать всем просраться, схватить девчонку и сделать ноги.

– Пришли, – сказал Огнев, запыхавшись. Поште даже стало его жалко – с бодунища-то да по такой жаре подниматься в гору со «Шмелем» за плечами… Бедный вахмистр. – Вот она, крепость Чуфут-Кале!

Конечно, со времени постройки – веков этак за пятнадцать – крепость успела несколько поизноситься. Правильнее было бы называть ее руиной крепости, но культисты по мере сил и возможностей подновили, подреставрировали, укрепили, обложили кирпичом и замазали цементом все что смогли – и крепость выглядела как лоскутное одеяло: вот древняя каменная кладка, а вот – лист жести и мешки с песком. Тут пеноблоки, а тут – колонны дорические, а между колонн – стволы огнеметов.

Культисты встретили замаскированных казаков угрюмым молчанием. Закутанные в серые балахоны, с автоматами наперевес и в черных масках-балаклавах поверх противогазов, поклонники Серого Света напоминали привидения – и отнюдь не дружелюбные.

– Мы к вам, – сказал Пошта, выходя вперед. Для маскировки он напялил респиратор, и голос теперь звучал глухо. – Нам сказали, что вы принимаете всех.

– Кто сказал? – скрипуче уточнил высокий культист.

– Все говорят, – пожал плечами Пошта. – Нам бы – убежища…

– От кого?

– Листоноши гонятся, святоши хреновы. Повесить хотят. Приютите?

Культист выдержал паузу и промолвил:

– Примите ли Серый Свет? Войдете в него? Пропустите сквозь себя?

Фраза была явно ритуальной, и Пошта по наитию ответил:

– Примем. Войдем. Пропустим.

Культисты будто разом выдохнули, повисшее в воздухе напряжение (из тех, что заканчиваются пальбой) сразу спало.

– Проходите, – махнул рукой долговязый культист. – Жрец вас встретит.

После раскаленного склона горы нутро Чуфут-Кале встретило казаков и Пошту блаженной прохладой. С высоких потолков пещер и вырубленных в скале каморок капал конденсат. От пола тянуло стужей.

Культисты проводили незваных гостей в большой зал с колодцем посредине и оставили одних. Неровные известковые стены уставлены были свечами – десятками, сотнями мерцающих чадащих свечей. Пахло воском и чем-то сладковатым, каким-то благовонием. Тени дрожали и выгибались, в колодце пульсировала будто бы живая тьма. Было холодно и гулко, звуки дробились и прыгали, и не понять было ни истинных размеров зала, ни его высоты, ни того, сколько коридоров отходит в стороны.