Крым и крымчане - [11]

Вот теперь, узнав об этом поражении, Девлет-Гирей повел свое войско не на Москву, а от Москвы: слишком опасно было осаждать хорошо укрепленный город, имея в тылу двадцатитысячную русскую армию. Хан решил разбить сначала ее, а уж потом без помех заняться русской столицей.

«Генеральная баталия», как стали позже именовать главное и решающее сражение, состоялась через день в местечке Молоди. Девлет-Гирей зачем-то целый день простоял на реке Пахре – а русские за это время успели хорошо укрепиться. На холме собрали «гуляй-город», в котором хватило места и для «большого полка», и для пушек. Остальные русские полки расположились на флангах и с тыла.

Сражение продолжалось целый день. Защитники «гуляй-города», против которого был направлен главный удар хана, палили метко, а фланги схватились с татарами. Татары не просто понесли большие потери – в плен попал главнокомандующий Крымской Ордой Дивей-мурза…

Хан прекратил атаки, но не отступил. Дав войску два дня передышки, он вновь принялся конными и пешими отрядами атаковать «гуляй-город». Атаки продолжались весь день, но безуспешно. К вечеру, видя, что татары определенно дают слабину, русские устроили вылазку. Воевода Воротынский со своими воинами незаметно для татар вышел из «гуляй-города» и ударил с тыла, а Хворостинин после залпа из всех орудий ударил в лоб. Атаки с двух сторон татары не выдержали и побежали. Разгром был сокрушительным: огромные потери у татар, в плен попало много знатных татарских и ногайских мурз, убиты сын и внук Девлет-Гирея…

Больше крымские ханы никогда не пытались завоевать не то что Москву, но даже оттяпать кусок русских земель. Однако это не означало, что крымцы успокоились. Они просто сменили тактику – от чисто военных походов перешли к грабительским набегам. Количество их точно не смогут установить и историки, но было набегов великое множество. Иногда в налетах участвовало тысяч до двадцати степняков. Иногда гораздо меньшими силами набег устраивал – так сказать, свой, частный, – какой-нибудь мурза или бей. Согласием хана он при этом и не собирался интересоваться. Ситуация в Крыму чем-то напоминала разгульную вольность польской шляхты: всякий знатный вельможа, располагавший воинским отрядом, отправлялся за добычей когда хотел и куда хотел – на Россию, на украинские земли, на Речь Посполитую. Иные, самые нахальные, добирались и до Молдавии. Как сообщали в Москву русские послы, «всяк в Крыму владетелен». Хан несколько раз заключал с Москвой мирные договоры, но знать на это плевала и продолжала свои «частные» набеги.

Налетчики жгли деревни и города, посевы, грабили, что только удастся, угоняли коней и скот. Но главной целью всегда были люди, которых можно было выгодно продать в Крыму на невольничьих рынках…

Слишком маленьких детей, стариков и просто пожилых не брали, понимая, что они не выдержат бегства, – суть набега как раз и состояла в том, чтобы налететь молниеносно и неожиданно, быстро ограбить, быстро наловить людей и улепетывать со всей возможной скоростью, чтобы не перехватили русские войска (иногда русским это все же удавалось). Так что хватать старались тех, кто помоложе и покрепче. Но особенное внимание уделялось красивым девушкам и молодым женщинам. На главном невольничьем рынке в Кафе средняя цена мужчины составляла от десяти до двадцати золотых, а вот за молодых красавиц платили гораздо больше…

Если было время, не упускали случая и себя потешить: девушек и женщин в очередь насиловали тут же, на глазах отцов и мужей. Правда, иные предводители отрядов запрещали настрого своим людям шалости с девушками, но не из гуманности, а из простого коммерческого расчета: девственницы были самым дорогим товаром на рынке…

Можно лишь приблизительно подсчитать, сколько русских людей было угнано «в полон», точные цифры так и останутся неизвестными. По подсчетам историка Новосельского, только в первой половине XVII века татарами (и ногайцами) было уведено в полон до двухсот тысяч человек. А ведь набеги людокрадов происходили и до этого времени, и после него. Некоторые южнорусские области обезлюдели полностью…

Дошло до того, что персидский шах Аббас в разговоре с русскими послами искренне удивлялся, что в России еще остались жители…

В России был, в конце концов, введен особый налог – «для выкупа полоняников». Некоторых и в самом деле удавалось выкупать – но незначительную часть. Большей частью «полоняники», особенно «полонянки», оставались в вечном рабстве. Часть пленных оседала в Крыму, у захвативших их мурз и беев. Мужчин ждала участь вечных работников где ни придется – сами крымские татары всякий труд презирали и считали его для себя унизительным. Девушкам доставалась роль сексуальных игрушек. Но основная масса пленных шла на «внешний рынок» – главным образом в Турцию. Славянских невольников было продано туда столько, что в свое время в Турции даже появилась поговорка: «Турок говорит по-турецки только с начальством. С муллой он говорит по-арабски, с матерью – по-русски, с бабушкой – по-украински». В самом деле, учитывая масштабы работорговли с Турцией, не будет преувеличением утверждать, что в жилах современных турок течет некоторая часть славянской крови…