Крылья урагана - [47]

Чук оказался веселым, совершенно лысым здоровяком. Первым делом он похвастался, что его семье принадлежит самый большой — и, разумеется, самый лучший — ресторан во всем Розене, в который захаживают рыцари, герцоги, а пару раз побывал и сам король, «хотя он, разумеется, приходил туда под чужим именем». К тому же у них столовались придворные маги.

Никто не знал, правду он говорит или нет, да никого это особо и не интересовало. Чук был не просто отменным поваром — он обладал способностью всегда соорудить нечто съедобное из тех скудных казенных припасов, которыми они теперь в основном питались.

Его гордостью была «говядина по-чуковски», приготовлявшаяся из крошеного вяленого мяса, твердых, как железо, галет, скисшего красного вина (бочонок был реквизирован у солдат, когда те заявили сдуру, что «пить эту кислятину невозможно») и смеси разнообразных специй из огромного деревянного ларца, всегда запертого на ключ.

Именно этот ларец и превратил Чука в героя. Во время атаки рочийской конницы он оставался в своей кухонной палатке, когда четверо кавалеристов спешились и с саблями наголо ворвались туда в поисках поживы.

Чук велел им убираться прочь.

Они со смехом двинулись на него.

Первых двоих остановила длинная деревянная скамья, которую он в них швырнул. Третий замахнулся на повара саблей, но тот увернулся от удара и толкнул рочийца на раскаленную плиту.

Четвертый бросился бежать, но Чук недрогнувшей рукой запустил в него тесаком, которым разделывал чудом добытых кур. Нож с хрустом воткнулся в затылок рочийца.

Милетус, услышавший рыдания, бросился к палатке, и его глазам предстал один труп с тесаком в затылке, другой, торчавший из открытой дверцы духовки и успевший уже порядком обуглиться, и еще два, валявшиеся на земле со страшными сабельными ранами, нанесенными их же собственными клинками.

Сам Чук сидел на скамье и горько рыдал.

Если до налета и были наглецы, у которых хватало глупости ругать его стряпню из педагогических соображений — «а то еще вдруг зазнается», то после сражения на подобную критику никто не осмеливался.

— И чего же я должен бояться больше всего? — спросил Хэл у Эймарда Квесни.

Тот приподнял бровь — почти столь же холеную, как и знаменитые усы.

— Вообще-то, звучит несколько странновато: «я должен бояться», — ответил он. — Мне казалось, мы все здесь бесстрашные воздушные рыцари, и так далее и тому подобное, и я единственный, кто...

Тут он затянул песню:

Израненный, летит дракон с границы,

И всадник на спине висит чуть жив,

В беднягу зверя мертвой хваткой он вцепился,

Полны штаны со страху наложив.

Он икнул, протянув флягу умеренно дрянного вина Хэлу, который в ответ на это щедрое предложение покачал головой.

— Завтра я впервые вылетаю на патрулирование.

— Тогда сами боги велели выпить, — сказал Эймард. — По крайней мере, я бы выпил. — Он присосался к горлышку, не обращая внимания на стоявший рядом стакан. — С похмелья помирать куда приятней. К тому же у тебя будет лишний повод надраться и на следующий день.

У эскадрильи был отдельный клуб для всадников, которым заведовал легендарный Чук. Это была всего лишь рваная палатка с обструганными бревнами вместо скамей и длинной барной стойкой, за которой располагались их довольно жалкие запасы алкоголя. Брезентовые стены пестрели приколотыми вырезками из дирейнских и сэйджинских плакатов: красотками, разнообразными документами, историями из светской жизни и прочим в том же роде.

Главным достоинством этого заведения было то, что оно работало круглые сутки, а за стойкой вечно торчал либо Чук, либо кто-нибудь из его подручных.

— Итак, чего бояться больше всего... — задумчиво протянул Квесни. — Во-первых, собственного дракона, который, скорее всего, тебя и убьет, отхватив ногу или просто сбросив, чтобы поглядеть, сможешь ли ты передвигаться по воздуху так же, как он. Во-вторых, непогоды, в которую можно заблудиться, и ветра, который может швырнуть тебя в гору или в дерево. В-третьих... о третьем поговорим через минуту. В-четвертых, рочийцев, которые на земле, с их катапультами, арбалетами и лучниками. Если тебя подобьют, старайся пролететь как можно дальше в сторону от их войск, потому что попасть им в лапы я тебе очень не советую. На худой конец, попытайся попасть к тем солдатам, за которыми ты не шпионил, и надейся на их милосердие. В-пятых, нашей собственной солдатни, которая может подстрелить тебя ничуть не хуже рочийцев. Возможно, еще и лучше, поскольку мы проигрываем. В-шестых, нашего собственного командования, которое не имеет ни малейшего понятия о том, что должны делать драконы, и поэтому запихивает нас в самые немыслимые места и ситуации.

Квесни немного помолчал, по-видимому, давая время уяснить и усвоить перечисленные опасности.

— А вот теперь настало время вернуться к третьему пункту. Это, разумеется, вражеские драконы.

— И что они будут делать?

— Они попытаются тебя напугать, заставить улететь прочь. Если поблизости есть хоть один, он может позвать на помощь кого-нибудь из своих. Они будут стараться сорвать тебя с дракона или же вцепиться ему в крылья или в бок, хотя такое бывает редко. И время от времени кто-нибудь из них оказывается достаточно удачлив, чтобы подобраться достаточно близко и укусить тебя.