Крылья Севастополя - [63]
Но как быть дальше? О возвращении в Крым, через все Черное море, и думать нечего — дотянуть бы хоть до Измаила, где свои. Теперь Толмачев уже не сомневался, что ранен. Нестерпимо ломило спину, он чувствовал, как на парашюте, на котором сидел, накапливается густая, липкая кровь. В голове стоял невообразимый шум. Хотелось оглянуться назад, посмотреть еще раз на Семенюка, но каждое движение причиняло острую боль. «Только бы не потерять сознание», — промелькнула тревожная мысль.
Пулеметы стрелков молчали.
«Неужели убиты? Значит, «мессеры»…»
И неожиданно новая мысль: «Мессеров-то нет! Нет! Наверное, погнались за нашими бомбардировщиками».
Но и это открытие не принесло особой радости. Силы быстро таяли. Лицо покрылось холодной испариной, все тело пронизывала противная дрожь. В наушниках откуда-то издалека, будто из глубокого колодца, пробился глухой, прерывающийся голос: «Командир… левой плоск… бьет… бензин…»
Толмачев скорее догадался, нежели узнал Егорова.
«Бьет бензин! Значит, бак пробит!»
Только этого не хватало! Через поврежденный бак при сильном отсосе может вытянуть бензин и из других, а отключить пробитый бак он не сможет — краны переключения находятся в пилотской кабине. Уменьшить газ левого мотора? Но что это даст? Одна надежда на то, что бензин не успеет уйти — лететь осталось не так уж долго.
«Командир… коман… бензин», — снова ожили наушники.
Он нажал кнопку переговорного устройства:
— Стрелки, стрелки! Вас понял. Командир тяжело ранен. Самолет веду я.
Он покосился через левое плечо, в небольшую прорезь под приборной доской увидел лицо Семенюка: спокойное, уже покрытое смертельной желтизной, с черными потеками застывшей крови. Никаких признаков жизни. Толмачев понял, что командир мертв, но говорить об этом стрелкам не стал. Пусть знает он один.
Земля то расплывалась, то вырисовывалась четко, контрастно, как на свежем фотоснимке. К горлу подступала тошнота, какой прежде он в воздухе никогда не испытывал. Понимал: сказывается потеря крови. Крепче сжал зубы, приказал себе: «Держаться! Держаться!»
Судорожно дернулся, захлебнулся, видимо, без бензина, левый мотор, самолет резко кинуло в сторону. Пытаясь удержать машину на курсе, Толмачев наклонил ручку управления вправо, нажал на правую педаль рулей поворота. На мгновение он даже забыл, что ранен. Но рана тут же напомнила о себе: острая боль пронзила все тело, оранжевые круги поплыли перед глазами…
Забытье длилось секунду-две. Когда он очнулся, увидел, что земля летит навстречу. Левый мотор молчал, самолет тянуло куда-то в сторону от курса. Нужно довернуть вправо и удерживать его, как разгоряченного коня. Но руки стали вялыми, непослушными, голова отяжелела, будто налитая свинцом, и каждое движение стоило огромных усилий.
С трудом он вывел машину в горизонтальный полет. Неожиданно снова заработал левый мотор. Теперь самолет мчался почти над землей. Толмачев медленно, очень осторожно потянул ручку на себя, чтобы набрать побольше высоту, но через несколько секунд левый мотор снова «чихнул», видимо, плохо поступал бензин, и он отжал ручку, вновь перевел машину в горизонтальный полет. Так и летел: то теряя на короткие секунды сознание, то снова приходя в себя. Сколько летел — не знает.
— Штурман, штурман! — откуда-то очень издалека звал Егоров. От звука голоса в наушниках он встрепенулся, увидел темную полосу воды, понял, что это Дунай, за ним — своя земля. Невысокий берег надвигался неумолимо, бомбардировщик шел с креном, потому что левый мотор уже несколько минут молчал. Не было сил, чтобы поднять машину над берегом, казалось вот-вот крылом она чиркнет по воде. Каким-то нечеловеческим усилием Толмачев дернул ручку на себя, заметил, как берег нырнул под самолет, и в ту же секунду сильный толчок кинул его куда-то вперед… Удар!
И мрак. Глубокий, бездонный мрак.
Самолет несколько метров прополз по земле и остановился. При ударе левый мотор отлетел на несколько метров, лопасти на правом загнулись назад, передняя штурманская кабина, почти вся из прозрачного плексигласа, разлетелась на мелкие осколки, оголив нутро самолета.
Первым из кабины выбрался стрелок Якушев, за ним, прихрамывая, вылез стрелок-радист Егоров. Якушев кинулся к кабине летчика, сорвал плексигласовый колпак.
— Товарищ командир! — И умолк.
Раненый Егоров, превозмогая боль, подбежал к Толмачеву.
При ударе штурмана выбросило из кабины, он лежал, распластавшись, в нескольких метрах от самолета. Егоров осторожно перевернул его на бок, расстегнул лямки парашюта, положил на спину. В смертельно бледном лице не было никаких признаков жизни. Егоров расстегнул китель, приник ухом к груди Толмачева, с трудом услышал редкие, чуть заметные толчки…
К самолету уже бежали люди. Через несколько минут стремительно подкатила черная легковая машина, дверца торопливо распахнулась, из нее выскочил крупный человек в морской форме. Это был член военного совета Черноморского флота дивизионный комиссар Николай Михайлович Кулаков.
Егоров шагнул навстречу:
— Товарищ вице-адмирал…
— Что с летчиком? — перебил его Кулаков.
— Убит в воздухе.
— Кто же привел самолет?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».