Крылья Севастополя - [31]

— Что случилось?

Ответить я не успел: МБР-2 наполз на препятствие, ударился поплавком, и тот с легким хрустом, словно спичечный коробок, разломился, остались одни стойки крепления. Самолет накренился на левое крыло, и, наконец, мы увидели черный «кругляк», который, как торпеда, двигался дальше, к фюзеляжу.

— Багор! — крикнул Яковлев. Я кинулся в кабину, чтобы схватить багор и оттолкнуть неведомо откуда взявшееся бревно, но поздно: раздается треск, какой-то ужасно неприятный скрежет — и наступает тишина. Только слышно, как с шумом хлещет в фюзеляж вода.

— Красную ракету, — спокойно говорит Константин Михайлович.

Через полчаса наш искалеченный самолет вытащили на берег. Рядом лежал и виновник беды — толстый просмоленный «кругляк».

— В рубашке родились, — сказал стартех Ильин, осмотрев самолет. — Если бы врезались на взлете…

Он не договорил, но и без слов было ясно, что произошло бы в этом случае.

— Придется повозиться, — добавил Ильин. — Ну, ничего, подлатаем — еще лучше будет…

Конечно, мы были расстроены, однако эта авария обернулась для нас совершенно неожиданной стороной. Утром комэск сказал Яковлеву:

— Самолет будет на ремонте несколько дней. Здесь вам делать нечего. Берите штурмана и отправляйтесь в «Омегу», отдохните немного. Звонили из штаба — в «Омеге» для летчиков организована кратковременная база отдыха…

Казалось, что в Севастополе, пережившем два штурма, уже не осталось места, где ежеминутно не рвались бы бомбы, не свистели артиллерийские снаряды и мины. Оказывается, такое «живое место» было — «Омега». Сколько раз, пролетая над городом, мы видели небольшую бухточку, врезавшуюся в каменистый берег между Стрелецкой и Камышовой. По своей конфигурации она удивительно напоминала греческую букву «омега», потому издавна и носила такое название. Потом, правда, ее переименовали в бухту Круглую, но маленькая дачка на западном берегу по-прежнему называлась на старый манер — «Омега». Это был совсем небольшой домик, окруженный высоким забором, стоявший на отшибе, вдали от больших дорог и населенных пунктов. С одной стороны простиралось голое поле, с другой — море. Говорили, это было самое спокойное место в Севастополе, если вообще в осажденном городе такое могло существовать. Именно это обстоятельство, очевидно, и натолкнуло командование на мысль: создать в «Омеге» для летчиков, измотанных до предела в повседневных воздушных боях, нечто вроде базы кратковременного отдыха, где можно было бы более-менее спокойно отоспаться, отдышаться от бесконечных боевых тревог, короче, немного прийти в себя.

Не знаю, насколько реальной была безопасность этого места, но, видимо, так уж устроен человек: убеди его, что опасности нет, и от сердца сразу отляжет. Нам в уютной «Омеге» понравилось все: и маленький дворик с зазеленевшими уже кустиками, и узенькая дорожка, посыпанная желтым песком, и очень светлые, чистенькие две комнатки, в которых стояли кровати с белоснежными простынями. Будто и не шла совсем рядом страшная, смертельная битва.

Домик был хрупкий, из легкого ракушечника, и достаточно было одного снаряда (не говоря уже о бомбе), чтобы разнести его в клочья. Но нам об этом думать не хотелось, и потом — говорили же, что во дворике не упал еще ни один снаряд. Странно? Но факт.

В общем, мы скоро обжились. В первый же вечер я дозвонился на аэродром Херсонесский маяк, разыскал Васю Мордина:

— Жду тебя завтра в Круглой.

На следующий день они приехали — Вася Мордин и его штурман Федор Волочаев. Мордин — человек не особенно разговорчивый, под стать ему и Волочаев, но в этот вечер настроение у них было приподнятое. Причина выяснилась довольно скоро. Когда мы разместились вокруг тумбочки, на которой был накрыт праздничный ужин в честь наших гостей, Мордин сообщил:

— Позавчера генерал Остряков поздравил Мишу Кологривова и Женю Кириченко…

— А сегодня нас, — перебил его Волочаев.

— Да не спеши ты, дай рассказать по порядку…

Тут я замечу, что в тот день, когда мы с «дядей Костей» уезжали в «Омегу», Ю-87 совершили налет на Севастополь. Наш катер был уже в Круглой бухте, когда часто затявкали зенитки, над нами в сторону Инкермана проскочила пара «чаек». Что было дальше — мы не видели…

— Немцы пронюхали, — между тем рассказывал Мордин, — что в порту стоят транспорты, и кинули «лапотников»[4]. Они выстроились попарно пеленгом и на приличной высоте зашли со стороны Инкермана. В воздухе в это время находились Кологривов с Кириченко на «чайках». Увидели немцев — и к ним, с набором высоты. Ну, скорость у них известно какая — не мчатся, а пешком идут. А первая пара «юнкерсов» уже в пике входит. Вот тут-то и подстерегли их наши «чаечки». На встречных курсах, прямо по горбам так врезали, что «лапотники» из пике уже не вышли — в районе Братского кладбища врезались. Остальные увидели такое дело — и давай швырять бомбы куда попало. Но «чаечки» еще одного в клещи взяли, он у Мекензиевых гор врезался. Правда, летчик выпрыгнул, но тут же попал в руки наших морячков. Мишу Кологривова и Женю Кириченко командующий ВВС лично поздравил за отлично проведенный воздушный бой…

— А сегодня нас, — снова вставил Федя Волочаев. Мордин глянул было на своего штурмана, но затем безнадежно махнул рукой: