Крылья Севастополя - [26]

Вот, наконец, Талалаев достиг наших окопов, можно возвращаться домой… И в этот момент вражеский зенитный снаряд ударил прямо в машину Лобанова: Ил-2 вспыхнул факелом…

Что делать? Прыгать? Но внизу враг, хорошо видны орудия, автомашины, мечущиеся вокруг них фигурки солдат. И Лобанов решительно направил горящую машину прямо туда…

В его записной книжке друзья обнаружили знаменитые слова Николая Островского: «Самое дорогое у человека — это жизнь. Она дана ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы отданы самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение человечества».

— Он тоже имел право на эти слова, — сказал Мордин.

Вспомнили Савву. Он, как и Миша Иванов, был нашим однокурсником по Ейскому военно-морскому авиационному училищу, только Николай крымчанин, а Миша был коренным ленинградцем. В нашем московско-ленинградском комсомольском наборе 1937 года крымчан было мало, всего, кажется, человек восемь — Анатолий Стулов, Дима Триандофилов, Михаил Калиш, Алексей Хрусталь… Был среди них и Николай Савва. Симпатичный блондин, очень спокойный, уравновешенный. Когда проходили теоретический курс, Николай среди товарищей особыми успехами не выделялся, но стоило ему сесть в самолет, как инструктор сразу отметил его летные способности. Летать Савва любил и летал здорово. В части после окончания училища ему, несмотря на молодость, одному из первых вручили новенький МиГ-3 — машину, хотя и строгую в пилотировании, зато с высотным мотором, скоростную, с мощным вооружением. Настоящая авиационная новинка тех времен!

Повезло Савве и на боевых товарищей: с первых дней войны летал он с такими опытными летчиками-истребителями, как Рыжов, Карасев, Демченко. И очень скоро доказал, что грозное оружие ему доверили не зря.

Тревожное это было время. Шел октябрь 1941 года. Враг стоял у Перекопа. На узкой полоске, соединяющей полуостров с южными областями Украины, развернулись ожесточенные бои — и на земле, и в небе. На небольшом аэродромчике, прилепившемся у самого Херсонесского маяка, кипела работа: сооружались землянки, расширялась взлетно-посадочная полоса. В воздухе постоянно дежурили истребители, прикрывая главную базу черноморских моряков — Севастополь.

Ежедневно, точно в определенное время над городом появлялись немецкие разведчики. Этой своей пунктуальностью они словно бросали вызов нашим летчикам. Действительно, их наглость злила. Вот и в тот день, когда внезапно застучали частые выстрелы зениток, летчики выскочили из землянок и увидели высоко в небе самолет.

— Хоть часы проверяй, — сказал кто-то.

— Надо проучить их, гадов, — зло бросил Евграф Рыжов — невысокий широкоплечий блондин. И обращаясь к Николаю Савве, предложил: — Давай завтра вылетим минут за десять до прихода разведчика.

— Согласен!

В полдень 18 октября пара истребителей ушла на барраж над главной базой. Начали стремительно набирать высоту — 4000, 5000, 6000 метров… Вот уже подошло время, когда обычно появляется фашистский разведчик. Но его не было. «Неужели не придет?» — заволновался Савва. А между тем драгоценные минуты уходили, мощный мотор «мига» «поедал» все больше горючего. И когда летчики уже начали было терять надежду, неожиданно на западе появилась точка. Она быстро увеличивалась, и вскоре можно было уже ясно различить большой немецкий самолет До-215. Он шел тысячи на две метров выше истребителей, шел обычным курсом с запада на Севастополь, чтобы потом отворотом вправо уйти снова в море. Видимо, фашист не ожидал встретить на такой высоте истребителей, а, может, просто не заметил их, во всяком случае, курса он не изменил.

— Атакую! — передал Рыжов и с набором высоты начал заходить для атаки. Он видел, как заметался под плексигласовым колпаком вражеский стрелок, разворачивая турель пулемета в его сторону, и подумал: «Сейчас отвернет…» Но До-215 шел прежним курсом, наверное, уже начал фотографировать. И тогда Рыжов нажал гашетку. Сноп огненных трасс потянулся к вражескому самолету, в ответ ударил и вражеский стрелок. Рыжов увидел, как плоскость его самолета перечеркнули пробоины, вся машина мелко задрожала. Он отвалил в сторону, а в атаку кинулся Николай Савва.

Разведчик был уже над Севастополем. Савва открыл огонь из своего оружия, но «Дорнье» резко отвернул и со снижением, маневрируя, начал уходить на юг, подальше в море. Значит, уже сфотографировал аэродром, порт и доставит важные данные в свой штаб. Савва хорошо знал, что До-215 имеет сильное вооружение, но твердо решил: враг не должен уйти!

Новая атака. Вражеский стрелок умолк, замер винт правого мотора «Дорнье». Савва подошел к самолету вплотную, поймал в сетку прицела, нажал гашетку… пулеметы молчали — кончился боезапас. Глянул на топливомер: бензина осталось только на обратный путь. А разведчик упрямо держал курс на юг, в море… Рыжов отстал — у него поврежден мотор. И тогда Савва решился: дал полный газ, и «миг» стал быстро настигать врага. Вот уже отчетливо видны два киля «Дорнье». Все ближе и ближе… Уверенным движением Савва подвел свой самолет к правому килю и винтом, словно мечом, рубанул по нему. Сильный толчок, полетели в стороны обломки хвоста, и огромная махина устремилась вниз.