Крылья - [10]

— Мен синге хикойа айтыб бирамен, — говорил Зокир, перебирая морщинистыми пальцами колечки с бирюзой, — Жили когда–то в горах Заравшана, а может быть и Гиндукуша, двое влюбленных, но злые родители не давали им соединиться, тогда они умерли от любви, а из их костей родилась бирюза. — Значит, она приносит несчастье, — уверенно сказал Йося. — Так говорят, — кивнул старик, — Но они не знают, что из смерти рождается жизнь, а из жизни смерть. Тот, кто носит бирюзу, открыт для изменений, к лучшему или к худшему. Бирюза распускает узлы, это ключ, открывающий дверь, а то, что за дверью, — написано в книге судьбы, ее нельзя изменить. Поэтому бирюзу носят женщины, которые ждут жениха и женщины, готовые родить, поэтому, бирюзу надевают маленьким девочкам, чтобы были счастливы — по мере, отпущенной Аллахом. Бирюза — женский камень. Женщина зависит жизнью от своего ребенка, которому дает жизнь, — час его рождения может быть последним часом в ее жизни, женщина зависит от мужа, которого дает судьба, чтобы поддерживать нить ее жизни, поэтому женщина больше нуждается в расположении судьбы, чем мужчина. Но даже если твоя судьба — стать эмиром, ты никогда не станешь им, если не откроешь дверь и не пройдешь через нее. Понимаешь? — А какой камень эмира? — жадно спросил Йося. — Рубин, ягут, — не задумываясь, ответил старик, — Это камень силы, крови и славы.

И Йося прикрыл глаза, ощутив дыхание судьбы.

Глава 15

— Настоящее серебро чернеет, — поучал Зокир, — А настоящее золото не изменяет цвета никогда. — Йося начинал свою деятельность, полируя серебряные изделия и очищая загрязненные окислами камешки, заметив его тягу к ювелирному делу, старик начал постепенно приучать смышленого мальчишку к работе и очень скоро Йоська научился делать самостоятельно несложные вещи: заменить треснувшую бирюзу, припаять лапку или выровнять погнутый браслет, через некоторое время старый Зокир уже мог позволить себе вздремнуть на обрывке кошмы, пока Йося бойко зазывал покупателей по–узбекски, по–русски и по–таджикски — доверие было полным.

Йосины воспитатели, а потом и учителя поражались его очень специфическим познаниям в области химии, геологии и местных языков, а он не спешил сообщать им, сколько времени проводит в ювелирном ряду и в квартале Пайшанба — Сиоб, в лачуге старого ювелира.

Поворотному моменту в Йосином профессиональном становлении предшествовал один слякотный зимний вечер, когда он, торопясь к отбою, выскакивал от Зокира и столкнулся в дверях со странным человеком в черном халате и черном колпаке, отороченном шакальим хвостом, угрюмым и черноглазым, с бородой до живота, каких не носили местные жители.

На следующий день он спросил о нем Зокира. — Тьфу, шайтан, караим, — ответил старик, из чего Йося заключил, что приходил шайтан — караим. В тот же вечер старик торжественно усадил Йосифа перед собой на кошму и сказал, — Ты уже умеешь кое–что, сынок. Пора учиться настоящему делу. У меня есть большой заказ, который может принести большие деньги. Это опасное дело, но я уже стар и мне не осилить его одному. Поэтому, я предлагаю тебе стать учеником, настоящим цеховым подмастерьем. Ты еще ребенок, но ты умен, не по годам, а у меня нет другого выхода, мне некому довериться. — С этими словами он высыпал на кошму пригоршню невзрачных, серых камешков. — Что это? — спросил Йося. — Это сырые рубины, — ответил Зокир, — С них надо снять скорлупу, огранить и отшлифовать. Я уже не могу делать это один. Ты будешь крутить гранильный камень, и смотреть, как я делаю основную работу. А потом ты шлифуешь рубины, я покажу тебе, как это делается. Согласен ли ты стать моим учеником? — Да, — ответил Йося.

Они работали всю зиму, и каждый отграненный и отшлифованный камень старик уносил и прятал где–то в недрах своей лачуги, но в середине апреля он поднес сложенные ладони к единственному лучу солнца, падающему из тщательно занавешенного окна, и раскрыл их. У Йоси захватило дух, никогда в жизни он не видел ничего прекрасней — на коричневых ладонях старика играла, билась, пульсировала, как живая, кроваво–красная красота. — Да, сынок, — Зокир искоса взглянул на побледневшего Йосю, — Это вино пьянит сильнее всех вин. — Зокир–усто, — голос Йоси дрожал, — А можно получить в уплату один камень? — Старик надолго задумался, глядя на пригоршню живого огня. — Думаю, ты можешь его получить, сынок. — Он взял сморщенными губами алую каплю и уронил ее в подставленную Йосей ладонь. — А ты, что получишь ты, Зокир–усто? — Ничего, — Зокир усмехнулся. — Как же так? — Йося чуть не плакал, разрываясь между невозможностью выпустить из рук камень и невозможностью обделить старика. — Я наставил на путь ребенка, который станет мастером, чего еще желать? — сказал Зокир, — С сегодняшнего дня ты сможешь прокормить и себя и своего старого учителя. А деньги? Что деньги? У меня нет никого, кроме тебя, а что мне надо, кроме куска хлеба?

Глава 16

Год Йосиного шестнадцатилетия ознаменовался тремя событиями:

— ему дали паспорт, вывели за ворота детдома и сказали, — «Перед тобой открывается вся жизнь! Езжай на стройки народного хозяйства»,