Крылья голубки - [207]

Шрифт
Интервал

Да, следовательно, сюжет предписывал, чтобы в его центре была фигура больной молодой женщины и чтобы, в ходе ее угасания и тяжкого испытания сознанием неминуемого скорого ухода, некто постоянно присутствовал и честно ей помогал. Изображение ее состояния и состояния того, кто так близко принимал все это к сердцу, требовало и такта, и изобретательности: это убеждение, к счастью, все возрастало и укреплялось во мне соразмерно тому, как фокусировался в уме образ, вокруг которого, повторю, с той же быстротой сгущались интереснейшие возможности, обещавшие удивительные находки, не говоря уже о неразрешимых загадках. Зачем надо было вглядываться так пристально в лицо этому замыслу, зачем было столь тщательно выстраивать перекрестный допрос самой идее сделать главную героиню «больной»? – словно угроза смерти или страшной опасности для героини или героя не была с незапамятных времен самым коротким из всех путей к интересному построению сюжета. Почему следовало отказать персонажу в центральной позиции из-за особого обстоятельства, которое могло бы значительно усилить, могло бы увенчать тончайшим напряжением ее подверженность многочисленным случайностям, ее восприятие любых отношений? Разумеется, это обстоятельство лишило бы ее возможности участвовать во многих видах активности, хотя нам следовало бы наделить ее непревзойденной активностью вдохновенного и страстного сопротивления болезни. Этот последний факт и явился реальной проблемой, ибо путь к ее решению берет свое начало от того момента, когда ты признаёшь, что поэт не может заниматься изображением акта смерти. Пусть даже он пишет о самом больном человеке из всех на свете больных, все равно он вызывает его интерес именно самим актом жизни, и интерес этот возрастает по мере того, как условия восстают против больного и требуют борьбы. Процесс жизни уступает шаг за шагом в борьбе и часто может так воссиять над утраченными позициями, как ни в какой другой ситуации. Более того, ведь ты сам, подобно завзятому летописцу, уже описывал неглавных персонажей, людей физически слабых и к тому же неудачников, как своих второстепенных инвалидов – и изображал их с чувством удовлетворения, невзирая на критику. Например, для Ральфа Тачита в «Женском портрете» прискорбное состояние его здоровья отнюдь не являлось лишь недостатком: ведь ясно, что я оказался совершенно прав, рассчитывая на счастливый эффект, которого Ральф добивался, на то, что это состояние непременно станет его положительной чертой, прямо способствовавшей производимому им впечатлению приятности и оживленности. Причиной тому, должен сказать, никак не могла служить его принадлежность к «сильному полу», поскольку мужчины, пораженные смертельной болезнью, страдают в большинстве своем более очевидно и более вульгарно, чем женщины, их стратегии сопротивления гораздо более грубы и низменны. Поэтому мне тогда пришлось принять такую аномалию именно такой, какая она есть, и изобразить ее в романе как одну из существующих в мире двусмыслиц, среди которых мой сюжет почувствовал себя совершенно как дома и закончил тем, что обрел абсолютную уверенность в себе.

Итак, с той ясностью, которую я только что отметил, я осознал, что описание коллапса, гибели героини – это самое последнее, чего мог потребовать для себя мой новый сюжет. Я вовсе не хочу сказать, что предложенная мне сюжетом жертва не присутствовала постоянно в моем воображении, словно притянутая великой силой, более мощной, чем та, которую сама героиня способна была бы проявить; она явилась мне откуда-то из отдаленных, давних времен и словно боролась за каждую пядь пути, словно хваталась за каждый попадавшийся ей на пути предмет, уцепившись за который можно было добиться отсрочки, словно, удержавшись за эти предметы, она могла сохранить свои силы до самого последнего момента. Такая позиция и такое поведение, страстность, какая в них выражалась, и успех, какой фактически они обретали, – чем все это было, по правде говоря, как не истинной душою драмы? – каковая и является, как мы знаем, описанием катастрофы, предрешенной вопреки противодействию ей. Моя молодая женщина сама стала бы таким противодействием катастрофе, предсказанной Парками, объединившимися с силами, замыслившими зловещий конец и обладающими необходимыми средствами для этого, что и позволило им в конце концов добиться цели. Однако им лишь с великими трудностями удается загасить священную искру, ибо женщина эта создание столь полное жизни, противоборец столь умный и тонкий, что ее – при всех ее слабостях – нельзя не счесть достойной авансцены и яркого света рампы. И более того, она, несомненно, к тому же пожелала бы проживать свою жизнь ради определенных вещей, она строила бы свою борьбу на определенных человеческих интересах, что непременно определяло бы отношение к ней других людей – людей, которых это настолько затрагивает, что они становятся участниками действия. Если ее стремление вырвать у истончающегося времени как можно больше плодов жизни, если эта ее жажда может быть удовлетворена лишь с помощью других людей, то их участие (выпрошенное, путаное, вынужденное – как они сами находят) становится и их драмой – драмой поддержки и укрепления ее иллюзии – при ее постоянных и даже настойчивых просьбах об этом, но по их собственным причинам и из их собственных интересов, в соответствии с их личными мотивами и взглядами.


Еще от автора Генри Джеймс
Поворот винта

Повесть «Поворот винта» стала своего рода «визитной карточкой» Джеймса-новеллиста и удостоилась многочисленных экранизаций. Оригинальная трактовка мотива встречи с призраками приблизила повесть к популярной в эпоху Джеймса парапсихологической проблематике. Перерастя «готический» сюжет, «Поворот винта» превратился в философский этюд о сложности мироустройства и парадоксах человеческого восприятия, а его автор вплотную приблизился к технике «потока сознания», получившей развитие в модернистской прозе. Эта таинственная повесть с привидениями столь же двусмысленна, как «Пиковая дама» Пушкина, «Песочный человек» Гофмана или «Падение дома Ашеров» Эдгара По.


Европейцы

В надежде на удачный брак, Евгения, баронесса Мюнстер, и ее младший брат, художник Феликс, потомки Уэнтуортов, приезжают в Бостон. Обосновавшись по соседству, они становятся близкими друзьями с молодыми Уэнтуортами — Гертрудой, Шарлоттой и Клиффордом.Остроумие и утонченность Евгении вместе с жизнерадостностью Феликса создают непростое сочетание с пуританской моралью, бережливостью и внутренним достоинством американцев. Комичность манер и естественная деликатность, присущая «Европейцам», противопоставляется новоанглийским традициям, в результате чего возникают непростые ситуации, описываемые автором с тонкими контрастами и удачно подмеченными деталями.


Американец

Роман «Американец» (1877) знакомит читателя с ранним периодом творчества Г. Джеймса. На пути его героев становится европейская сословная кастовость. Уж слишком не совпадают самый дух и строй жизни на разных континентах. И это несоответствие драматически сказывается на судьбах психологически тонкого романа о несостоявшейся любви.


Осада Лондона

Виртуозный стилист, недооцененный современниками мастер изображения переменчивых эмоциональных состояний, творец незавершенных и многоплановых драматических ситуаций, тонкий знаток русской словесности, образцовый художник-эстет, не признававший эстетизма, — все это слагаемые блестящей литературной репутации знаменитого американского прозаика Генри Джеймса (1843–1916).«Осада Лондона» — один из шедевров «малой» прозы писателя, сюжеты которых основаны на столкновении европейского и американского культурного сознания, «точки зрения» отдельного человека и социальных стереотипов, «книжного» восприятия мира и индивидуального опыта.


Повести и рассказы

В сборник входит девять повести и рассказы классика американской литературы Генри Джеймса.Содержание:ДЭЗИ МИЛЛЕР (повесть),СВЯЗКА ПИСЕМ (рассказ),ОСАДА ЛОНДОНА (повесть),ПИСЬМА АСПЕРНА (повесть),УРОК МАСТЕРА (повесть),ПОВОРОТ ВИНТА (повесть),В КЛЕТКЕ (повесть),ЗВЕРЬ В ЧАЩЕ (рассказ),ВЕСЕЛЫЙ УГОЛОК (рассказ),ТРЕТЬЯ СТОРОНА (рассказ),ПОДЛИННЫЕ ОБРАЗЦЫ (рассказ),УЧЕНИК (рассказ),СЭР ЭДМУНД ДЖЕЙМС (рассказ).


Бостонцы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Обозрение современной литературы

«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».


Деловой роман в нашей литературе. «Тысяча душ», роман А. Писемского

«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».


Ошибка в четвертом измерении

«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».


Мятежник Моти Гудж

«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».


Четыре времени года украинской охоты

 Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...


Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.


Кристин, дочь Лавранса

Историческая трилогия выдающейся норвежской писательницы Сигрид Унсет (1882–1949) «Кристин, дочь Лавранса» была удостоена Нобелевской премии 1929 года. Действие этой увлекательной семейной саги происходит в средневековой Норвегии. Сюжет представляет собой историю жизни девушки из зажиточной семьи, связавшей свою судьбу с легкомысленным рыцарем Эрландом. Это история о любви и верности, о страсти и долге, о высокой цене, которую порой приходится платить за исполнение желаний. Предлагаем читателям впервые на русском все три части романа – «Венец», «Хозяйка» и «Крест» – в одном томе.


Три любви

Люси Мур очень счастлива: у нее есть любимый и любящий муж, очаровательный сынишка, уютный дом, сверкающий чистотой. Ее оптимизм не знает границ, и она хочет осчастливить всех вокруг себя. Люси приглашает погостить Анну, кузину мужа, не подозревая, что в ее прошлом есть тайна, бросающая тень на все семейство Мур. С появлением этой женщины чистенький, такой правильный и упорядоченный мирок Люси начинает рассыпаться подобно карточному домику. Она ищет выход из двусмысленного положения и в своем лихорадочном стремлении сохранить дом и семью совершает непоправимый поступок, который приводит к страшной трагедии… «Три любви» – еще один шедевр Кронина, написанный в великолепной повествовательной традиции романов «Замок Броуди», «Ключи Царства», «Древо Иуды». Впервые на русском языке!


Улисс

Джеймс Джойс (1882–1941) — великий ирландский писатель, классик и одновременно разрушитель классики с ее канонами, человек, которому более, чем кому-либо, обязаны своим рождением новые литературные школы и направления XX века. Роман «Улисс» (1922) — главное произведение писателя, определившее пути развития искусства прозы и не раз признанное лучшим, значительнейшим романом за всю историю этого жанра. По замыслу автора, «Улисс» — рассказ об одном дне, прожитом одним обывателем из одного некрупного европейского городка, — вместил в себя всю литературу со всеми ее стилями и техниками письма и выразил все, что искусство способно сказать о человеке.


Замок Броуди

Самый популярный роман знаменитого прозаика Арчибальда Кронина. Многим известна английская пословица «Мой дом — моя крепость». И узнать тайны английского дома, увидеть «невидимые миру слезы» мало кому удается. Однако дом Джеймса Броуди стал не крепостью, для членов его семьи он превратился в настоящую тюрьму. Из нее вырывается старшая дочь Мэри, уезжает сын Мэт, а вот те, кто смиряется с самодурством и деспотизмом Броуди — его жена Маргарет и малышка Несси, — обречены…