Крылья голубки - [18]

Кейт отправилась на одну из прогулок с мистером Деншером сразу после своего визита к отцу, однако бо́льшая часть встречи ушла, как обычно, на их беседу под деревьями. Сидя под деревьями у озера, они походили на давних друзей, обмениваясь характерными, полными серьезного смысла фразами, с помощью которых они могли бы, очевидно, решить любую проблему их безбрежного молодого мира; а периоды молчания, когда они сидели вот так, бок о бок, вероятно, еще более усиливали это сходство, когда вывод: «Долгая помолвка!» – составил бы категорическое прочтение их поведения прохожими, которым очень легко было бы такой вывод сделать. Они так и ощущали себя – как очень давние друзья, а не как молодые люди, первая встреча которых произошла едва год тому назад. И правда, каждый из них ощущал эти дружеские отношения так, как если бы они были гораздо более давними; и хотя порядок следования их встреч, скорее всего, был между ними уже установлен, у них обоих осталось смутное впечатление, что встреч, похожих друг на друга, было много, а также смутная надежда, что далее их будет еще больше и к тому же, возможно, еще менее отличающихся от всех предыдущих. Желание сохранить их именно такими, как они сложились, ничего в них не меняя, вероятно, объясняется тем, что, вопреки предполагаемому диагнозу неизвестного прохожего, они еще не достигли формальной, окончательной договоренности. Деншер с самого начала настаивал на решении этого вопроса, однако ответ напрашивался сам собой: сейчас еще слишком рано; после этого произошло нечто поразительное. Они согласились с идеей, что их знакомство длится слишком недолго для помолвки, но сочли, что этого срока достаточно практически для чего угодно, так что брак вроде бы ждал их впереди, подобно храму, к которому пока еще не ведет дорога. Они принадлежали к этому храму, они встречались на его земле, они пребывали в той стадии, когда сама эта земля питала их – то там, то сям – многими своими плодами. Между тем Кейт почти ни с кем не делилась своими тайнами и не знала, что и думать об источнике, из которого черпал свои подозрения ее отец. Распространение слухов в Лондоне, разумеется, всегда было явлением весьма примечательным – и для Мэриан не менее, чем для мистера Кроя, это загадочное явление тоже сработало, хотя тетушка Мод ни к той, ни к другому прямого отношения не имела. Нет сомнений, что Кейт видели. Конечно же видели. Она вовсе и не заботилась о том, чтобы ее не видели, да и никак не могла бы заботиться. Ее видели, но как? – да и что там было видеть? Кейт полюбила – и понимала, что это так, но ведь это ее сугубо личное дело, и у нее создалось ощущение, что она все время вела себя соответственно принятым правилам, а сейчас продолжает прямо-таки страстно соблюдать приличия.

– У меня такое впечатление – фактически я просто уверена, – что тетушка Мод намерена тебе написать; и по-моему, тебе лучше заранее знать об этом, – сообщила Кейт Деншеру, как только они увиделись, но тут же добавила: – А чтобы ты понял, как к ней отнестись, я скажу еще, что хорошо знаю, о чем она тебе напишет.

– Тогда не будешь ли любезна сказать мне – о чем?

Кейт на миг задумалась.

– Не могу – боюсь все испортить. Она сама гораздо лучше выразит свою мысль.

– Ты имеешь в виду ту ее мысль, что я, вообще-то, негодяй или в лучшем случае недостаточно хорош для тебя?

Они опять сидели бок о бок на садовых стульях по пенни за штуку, и Кейт опять недолго помолчала.

– Недостаточно хорош – для нее.

– А-а, понятно. А это необходимо.

Он произнес это скорее как утверждение, чем как вопрос, но в их беседах бывало множество утверждений, которые каждый мог опровергнуть. Кейт, однако, спокойно пропустила его мимо ушей, через минуту лишь заметив:

– Она вела себя поразительно.

– Так ведь и мы тоже! – заявил Деншер. – Думаю, ты сама понимаешь, что мы вели себя до ужаса прилично.

– Для самих себя, друг для друга, для всех других людей вообще – да, конечно. Только не для нее. Для нее, – сказала Кейт, – мы вели себя чудовищно. Она же с умыслом предоставила нам свободу действий. Так что, если она пошлет за тобой, тебе следует знать, что делать.

– Это-то я знаю – всегда. Меня больше беспокоит, знаешь ли ты, что делать.

– Ну, – промолвила Кейт после довольно долгой паузы, – ее представление о том, что делать, ты получишь от нее самой.

Деншер очень долго смотрел на нее после ее слов, и чего бы иного ни желали для ее благополучия те, что никак не хотели оставить ее в покое, именно его долгих взглядов ей всегда хотелось побольше. Она чувствовала – что бы ни случилось, ей необходимо удержать эти взгляды, завладеть ими до конца, чтобы они стали ее собственностью, и, удивительным образом, она пришла к выводу или, во всяком случае, поступала так, будто способна впитать их в себя вместе с чем-то другим, ей не принадлежащим, и втайне хранить их и лелеять, но – тем не менее – при всей неукоснительности этого желания никак за свое приобретение не расплачиваться. Она не кривила душой перед собою, она всем своим существом восприняла, что они с Деншером – счастливые влюбленные, радовалась наедине с собой и, откровенно говоря, вместе с Деншером, что они носят это звание; однако, поскольку Кейт была существом по-своему необычным, ее взгляд на такой их статус вряд ли совпадал с общепринятым. Она настойчиво утверждала, что их статус – их право, и принимала это как нечто само собою разумеющееся настолько, что ее утверждения даже не казались слишком дерзкими; однако Деншер, хотя и соглашался с ней, обнаружил, что его поражают ее упрощения, ее критерии. Жизнь вполне могла оказаться полной трудностей – было очевидно, что так и случится, но они, во всяком случае, есть друг у друга, и это самое главное. Так рассуждала Кейт, но, с точки зрения Деншера, нельзя было сказать, что они есть друг у друга: их друг у друга