Крылья - [30]

— Ты не знаешь, зачем нас позвали?

— Нет. А ты?

— Может, опять засыпались на чем-нибудь ребята?

— Ну! Не успели год начать, а уж засыпались, — сразу отвергла предположение Жеся, — да у нас и некому.

В школе только-что закончились перевыборы пионерорганизации. Вожатые, знаменосцы, барабанщики, звеньевые расставлены по местам. Все лучшие моделисты, как примерные пионеры, оказались выбранными.

— Ну, друзья… — начал вошедший директор. Начал и остановился, переводя взгляд с одного лица на другое.

Восемь пар широко раскрытых, жадных глаз будто взлетели ему навстречу.

— Летать хотите?

— Ой! — тихо икнула от неожиданности Жеся и прихлопнула рот рукой.

— Жеся, галстук поправь, — томил Валерьян Петрович и небрежным тоном, глядя в окно, произнес:

— Крайосо предлагает желающим моделистам — если таковые найдутся — полетать завтра над городом на самолетах. Завтра, кстати, выпуск из школы крайосо.

— Ой! — икнула Жеся второй раз и осталась с открытым ртом. Валерьян Петрович налил в стакан воды и подал ей:

— Выпей, Жеся. При сильных волнениях помогает. А сейчас идите в классы. Завтра ровно к 10 надо быть в крайосо. Пригласите Киселева с отцом.

И пошел из учительской на урок.

Утром он немного запоздал и пришел в крайосо уже когда ребята нетерпеливо топтались в грузовике.

— Ой, да Валерьян же Петрович, как вы долго! — упрекнула Жеся, — Лезьте, мы вам самое нетрясучее местечко оставили. С дядей Володей рядом.

— Что ж ты, Киселев, бабушку не прихватил? — улыбнулся Валерьян Петрович, пожимая руку дяде Володе.

— Мы ей даже не сказали, что летать будем, — затараторила Жеся, — она и так всегда волнуется, бабунечка наша.

— Дружба то у вас, я вижу, наладилась?

— Ага. Она же только кричит, — а сама добрая. Дядечка Володя, нате мой шарф, а то ветер.

— Чтобы я девчачьим шарфом повязывался? Ни за что! Сядь, давай, а то опять раньше времени, полет совершишь. — Запевай вот лучше.

Запели. Как птицы — навстречу солнцу.

Загрохотал грузовик по длинному проспекту, мимо бульвара, еще не скинувшего поблекшей одежды, мимо подбодрившихся после ремонта домов, мимо злополучной Ельцовки.

От притихшего бора потянуло грибной сыростью. Ребятам не сиделось. Они громко кричали, смеялись, возились.

Паня с какой-то блаженной улыбкой на лице посматривал на небо, вертел головой.

Жеська возилась больше всех.

— Ты не возись, — припугнул ее дядя Володя, — говорят, у кого рука на перевязке, тех не берут на самолеты.

Валерьян Петрович подпевал ребятам мягким грудным тенором.

На аэродроме ребят ожидали настоящие летчики.

— Придется летать группами, по три человека плюс взрослый. Летать будем на пассажирском. Можно, конечно, и на учебном, но в воздухе холодно и нежелательно, чтобы ребята мерзли. Ну, кто самый храбрый — кто первый полетит?

Конечно, лучше лететь первым. А то еще самолет поломается и останешься с носом. Все ребята так и высказались.

Летчики, посмеялись и распределили ребят: Жеська все-таки попала в первую группу. С ней — Толя, Кешка и дядя Володя.

— Неужели — полетим? — все еще не веря себе, спрашивала Жеся, пока ее пристегивали широкими ремнями к креслу. — Толька, неужели полетим?

— Не вертись, летчица,| — прикрикнул на нее строго Толя.

Он боялся оторвать глазка от окна. Ему не хотелось упускать ни одной самой мельчайшей доли секунды в полете и приготовлениях к нему.

— Дядя Володечка, вы не боитесь??

— Я же не на планере лечу и не ты ведешь пока-что самолет.

— Подождите, я когда-нибудь тоже вас на самом лучшем аэро покатаю, Валерьян Петрович, — перегнулась Жеська к двери, — до свиданья!

— Пиши с дороги! — отвесил ей учтивый поклон Валерьян Петрович, снимая кепку, — кланяйся нашим.

— Толька, может, — мою модель там увидите — лови сразу. Может, она в облаках тогда весной застряла, — попросил Костик.

Вот и летчики полезли в свою кабинку.

Слышно, как они протяжно кричат друг другу:

— Конта-а-акт?

— Есть. контакт.

Эх, как заверещал мотор! Затрясся весь самолет, задрожал и трусцой побежал по полю.

— Как грузовик, — подумала Жеся и невольно прищурилась: за стеклом было видно, как поднялась пыль. Потом вдруг трясти перестало, будто самолет пошел по маслу.

Дядя Володя внимательно посмотрел на вытаращенные глаза ребят, скорчил им страшную рожу и засмеялся, сложив руки на животе.

— Ой, хорошо как! — крикнула Жеся и — обалдела. Еще раз крикнула — громче.

Вот чудеса! Орешь во всю глотку, а ничего не слышно! Это из- за мотора. Он ревет, стрекочет, трещит, как бешеный.

Дядя Володя тычет пальцем в окно.

Ой-ой-ой, как замечательно!

Ой, как далеко уже земля! Она будто плывет внизу куда-то под ноги. И все — как на волшебной картинке.

Вон — Обь. На самом деле вода в ней грязная и желтая, а отсюда кажется голубой лентой. А-а-ах!

Жеська бледнеет, откидывается в кресле и невольно хватается за подлокотник больной рукой. Ей показалось, что самолет стремительно падает… Как тогда планер…

Толя тянет к ней от другого окна записку:

— Не бойся, это же — воздушная яма. Смотри на город;.

Дядя Володя улыбается и грозит пальцем.

А город внизу до чего потешный! Будто в кино или в театре смотришь с балкона вниз — одни макушки видны. Малюсенькие-малюсенькие домики. А вон, как глобус, — новый театр, вон сверкающий окнами дом Крайисполкома, ровные, как ниточки, улицы, вон, как игрушечный, ползет поезд! Ой, как далеко — видно-то! Как одеяло из лоскутов — крошечные желтые, зелёные, черные кусочки. Ага, это, вероятно, поля колхозов. А лес, лес! Будто бархатная лента! Что это?