Крылом к крылу - [9]

Пятнадцать человек, пятнадцать характеров, пятнадцать мужественных сердец, готовых идти на подвиг и на смерть ради своего народа, во имя свободы и независимости своей страны. Вот с такими людьми нам теперь предстояло действовать крылом к крылу и вместе бороться за нашу победу.

Победителей не судят

Звонкий весенний день. Под ногами ласково похрустывают ледяшки. Над головой, среди архипелага облаков, медленно кружит самолет. Отсюда, с земли, он здорово похож на парящего коршуна, спокойно и лениво описывающего четкие круги над синеватой дымкой дальнего леса. Солнце начинает пригревать. У капониров, в затишье, уже стоят лужи. На темной воде плавают большие масляные пятна. Снег у кустов почернел. Кое-где на кочках вылезла прошлогодняя жухлая трава. Вероятно, через месяц здесь появятся первые подснежники — вестники настоящей весны.

Я иду по темной тропинке к бараку, где занимаются французские летчики, и думаю о том, что через недельку-другую нужно будет менять маскировку. Свободных рук для этой работы мало. Видимо, на помощь батальону обслуживания придется бросить и летный состав. Излишняя нагрузка на офицеров, но ничего не поделаешь. Обстановка настоятельно диктует свои требования. Ими пренебрегать нельзя. Малейшее упущение — и будешь расплачиваться кровью людей, потерей боевых самолетов.

Открываю дверь в барак. Просторное помещение, оборудованное под класс. Здесь обычно занимаются все летчики, но сегодня его отдали гостям. Занятия ведет штурман полка Армашов.

На доске перед слушателями, схема района предстоящих действий: синяя извилистая лента Угры. За ней по западному берегу тянутся черные зубцы вражеской обороны — укрепления, наблюдательные пункты. За перелесками — огневые позиции артиллерии и минометчиков.

Дальше, к Днепру, перелески переходят в сплошной лесной массив. За ним расположены аэродромы противника — Сеща, Боровское, совхоз Дугино, Брянск — места, хорошо знакомые каждому нашему летчику. Одни из нас вылетали туда на бомбежку, другие (чаще «старики») до войны сами поднимали с их взлетных полос свои самолеты. Сейчас эти аэродромы использует враг. Отсюда он совершает налеты на передний край наших войск, отсюда взлетают воздушные пираты, направляясь на бомбежку советских городов.

Все это показывает сейчас французам советский штурман. Рассказывает Армашов интересно, но занятие не клеится. Французы вполголоса переговариваются между собой. Дело в том, что наш офицер говорит по-русски, затем его слова переводит переводчик. На все это уходит много времени. Пока что, глядя на скучающие лица летчиков, нетрудно догадаться, что они с удовольствием послали бы ко всем чертям такого рода ученье и бросились к самолетам.

Во время перерыва советую Армашову побольше прибегать к схеме, к рисунку, показывать на макетах.

Второй час проходит живее. В глазах французов появился огонек, раздались реплики, посыпались вопросы. Французских летчиков-истребителей волновало многое. Тюляна, например, интересовал вопрос, на каких высотах мы летаем, какова система обороны в воздухе. Спокойный, невозмутимый Литольф несколько раз настойчиво спрашивал через переводчика, как у нас осуществляется связь истребителей и бомбардировщиков в бою — по радио, или еще как-нибудь. Живой, черноглазый Майэ справлялся о том, как прикрыты объекты противника зенитным огнем, где располагаются зенитные средства. Ас французской авиации капитан Лефевр интересовался, как скоро появляются истребители противника над атакованными нами объектами. Вопросов было много потому, что от знания обстановки и приемов борьбы противника зависело — жить или умереть, победить или оказаться побежденным. Вот почему так досконально выпытывали французские летчики самые тончайшие детали боевой работы наших парней.

Мог появление внесло новое оживление в занятия Посыпались вопросы в мой адрес. Пришлось более пространно рассказать французам о тактических приемах вражеских истребителей, т. е. о той части фашистской авиации, с которой «раякам» придется столкнуться с первых же дней их боевой деятельности.

Беседа затянулась до обеда. Я рассказывал новичкам о хитрых приемах фашистских асов, о том, как они отвлекают наши истребители, уводят их от бомбардировщиков, а в это время другие группы «мессершмиттов» или «фоккеров» атакуют наши самолеты.

За примерами далеко ходить не пришлось.

— Помните, Армашов, как надули вас фашистские летчики в прошлом месяце, — кивнул я в сторону майора. — Четверка «мессеров» атаковала «ястребки». Ну, те в бой, А гитлеровцы в драку не полезли. Дали по одной очереди из пулеметов… и врассыпную, за лес. Наши сгоряча увязались за ними. Получилось так, что через минуту наши бомбардировщики оказались без прикрытия. Тут нас и атаковали вражеские истребители, которые вначале ходили над нами за облаками. Насилу от них отбились. Дело могло кончиться совсем плохо, но «ястребки» вовремя опомнились и вернулись обратно.

— Но ведь это не совсем грамотно, мон колонель, — перебил меня Тюлян. Может быть, майор сказал и еще что-нибудь более сильное в адрес наших истребителей, но переводчик перевел именно так.