Крылатая гвардия - [51]

Быстро отстегнув привязные ремни, я выскакиваю из кабины и гляжу на задранный в зенит хвост "лавочкина". Санитарная машина уже затормозила рядом, в ней - целая аварийная команда. Мигом перебрасываем фал через хвост и, поддерживая фюзеляж, ставим самолет в нормальное положение. Три лопасти винта загнулись в бараний рог...

О результатах нашей "пробы" пришлось сообщить в штаб дивизии.

2-й Украинский фронт двинулся в направлении Первомайск, Кишинев и погнал фашистов такими темпами, что истребительная авиация едва успевала перелетать с одного аэродрома на другой, чтобы быть поближе к передовой.

Командование полка принимает решение использовать для взлета проселочную дорогу. Батальон аэродромного обслуживания укатывает грунт по обочинам, расширяя ее до минимально необходимых размеров, чтобы только боевые машины смогли подняться. День и ночь трактор лязгает гусеницами, таская за собой самодельную волокушу из скрепленных, как плот, половинок телеграфных столбов с грузом. Наконец плотность новой полосы признается пригодной для взлета, и утром полк уходит на полевой аэродром Станиславчик (Ротмистровку).

Запомнился такой забавный эпизод, связанный с этим перебазированием. После взлета первой машины из кустов, что росли у начала полосы, раздались звуки марша. Это музыканты из духового оркестра батальона - несколько труб и барабан - решили таким образом проводить нас на новую точку.

Удивление командира полка Ольховского вмиг перешло в ярость:

- Вы что, заживо нас хороните?

Увидев быстро шагающего к ним богатыря с поднятыми вверх кулаками, "провожающие" тотчас прервали грустную мелодию и поспешно ретировались.

Вырвавшись из плена весенней распутицы, наш полк сразу же приступил к боевой работе. Мы ходили группами по четыре - шесть самолетов, на расстояния до 150 километров. Наша эскадрилья дважды сопровождала "илы" к Первомайску и столько же на разведку отступающих войск противника, переправ и оборонительных рубежей противника на западном берегу реки Западный Бут. Два других подразделения испытывали нагрузку не меньшую, чем мы.

В первом вылете наша шестерка завязала бой с "мессершмиттами". В один из моментов схватки молодой летчик Алексей Амуров пошел на вертикаль за "сто девятым", но запас скорости у него был мал. Вижу, дело грозит бедой.

- Кончай погоню! Сваливай машину на крыло и уходи под свои самолеты! предостерегаю пилота.

Но где там! "Вцепился" парень в фашиста, как черт в сухую грушу: отстает от него, а погоню не прекращает. И случилось то, чего я боялся: когда Алексей завис в верхней точке без скорости, "мессер" развернулся и, не обращая внимания на мой огонь, ударил по "лавочкину" Амурова почти в упор, как в учебном бою по мишени... Свалившись на крыло, машина пошла вниз. Нет, думаю, фашист проклятый, с молодым разделался, но посмотрим, что запоешь сейчас...

"Шмитт" пикирует, я - за ним. Как только гитлеровец начал выходить из угла пикирования в надежде, что я отстану, бью по врагу из пушек! Самолет его горит и падает к земле.

Бой заканчивается. Одного из наших нет: ясно - Амурова... В такую погоду он вряд ли найдет свой аэродром, заблудится и в лучшем случае сядет где-нибудь в поле.

Мы вернулись с задания. И что же? Навстречу веселый, улыбающийся Алеша!..

Когда все восторги мало-помалу утихли, я спросил Амурова:

- Как же ты сумел добраться?

- Командир! Я из этих мест. Все мне тут знакомо с детства.

- А почему не реагировал на мою команду? Своевольничать, ставить под удар и себя и своих товарищей, у тебя это тоже "с детства"? - голос у меня преднамеренно строг и неумолим.

- Я слышал вашу команду, - оправдывался Алексей. - Уж очень хотелось добраться до "худого" и чесануть гада! Получилось наоборот. Вот что наделал изверг фашистский...

Подходим к машине: разбит элерон правой консоли, других повреждений нет. Кто-то из летчиков замечает:

- Ерунда. Для наших техников залатать - что раз плюнуть. Через час можно в бой...

- Через час вылет четверкой, - даю команду. - Район - тот же. Сбор на предполетные указания через тридцать минут у моей машины. Амурову подготовить свой аппарат. Я буду на КП.

На командном пункте узнаю, что прошло уже три часа, как шестерка Ивана Кожедуба ушла в полет и до сих пор еще не вернулась с задания.

Болью обожгло сердце, но тяжелые мысли отгоняю: не бывает такого, чтобы всех шестерых фрицы сняли, Ивана так просто не возьмешь, и летчики в эскадрилье под стать ему - Брызгалов, Мухин. Эти ребята тоже не дадут в обиду ни себя, ни ведомых. Полет на пределе радиуса действий "лавочкина". Встретили где-нибудь фашистов, а после боя не хватило горючего дойти до дому или просто заблудились. Дело это нехитрое: погода-то дрянь, район прикрытия и место базирования - новые. Наверняка, сели в поле. А молчат потому, что нет связи. Успокаивая себя, я надеялся прежде всего на мастерство и храбрость наших пилотов.

На другой день они вернулись на попутных средствах. Так оно все и было. Причиной задержки явилась схватка с фашистами.

На шестые сутки работы с аэродрома Станиславчик наша часть вслед за передовой командой, вылетевшей на транспортной машине, уходит на Иван-Город. Тылы отстали, но на новой точке, за исключением питания, было все необходимое для выполнения боевых заданий. А механиков мы перевезли в фюзеляжах своих самолетов, заодно прихватив и сухой паек на двое суток.