Кружки любви - [56]

Ей был поставлен диагноз рак через два года после того, как он покинул службу в армии. Я думаю, они оба сожалели о том, что проводили вместе так мало времени. Я чувствовала себя виноватой, пока они меня не разубедили. Все следующие десять лет, когда моя мама боролась с раком, папа не отходил от неё ни на шаг, никогда не покидал её. Они восполняли то время, которое потеряли. Пока они не лишились друг друга.

Если Джордан позвонил сегодня моему отцу и сказал, что я потерялась, флот вооружённых беспилотных самолетов обшаривал бы окрестности с неба. Это была бездумная ошибка. Она больше не повторится.

— Прости меня, — прошу я Джордана, будучи не в состоянии усмирить его гнев.

— Я не злюсь на тебя, Эм. Я был без ума от страха. Просто дай мне обнять тебя. Завтра я буду в порядке. Просто сейчас позволь мне это.

Всё, что я могу сделать — это прижаться к нему и закрыть глаза, лишь затем, чтобы распахнуть их через несколько минут, когда раздаётся стук в дверь.

— Я открою, — ласково говорит Джордан в мои волосы, сажая меня обратно на диван.

Он открывает дверь, и в комнату влетает Дженна, заключая меня в объятия.

— Никогда больше так не делай! — кричит она, полностью выжимая из моего тела остатки воздуха своими крепкими объятиями.

Как кто-то такой маленький может быть таким сильным?

Потом она толкает меня в сторону и шлёпает по заднице. Я вскрикиваю и шокировано на неё смотрю. Мы глядим, друг на друга какое-то время, а потом начинаем истерически хохотать. Эти слёзы помогают — я ничего не сказала Дженне о Гаррете. Я не хочу кому-то говорить об этом. Но я вижу в её глазах понимание, когда мы успокаиваемся.

— Это был какой-то дерьмовый бред, — говорит Калеб, придвигаясь ко мне своим огромным телом.

Он походит на Халка в моём доме.

Калеб подхватывает меня с дивана и сжимает в неистовых объятьях. Хорошо, что Дженна сильная, а то бы он мог причинить ей вред по неосторожности.

— Я тоже хотел бы тебя выпороть, как следует. Хотя не думаю, что Гаррету это понравится. Но знай, если бы ты не была с ним, я выпорол бы тебя за то, что ты сделала сегодня, — его тон не соответствует словам. Угрозы не существует, его голос абсолютно спокоен.

Я киваю, потому что у меня нет воздуха, чтобы ответить.

Отец Калеба был убит вместе с отцом Джордана, и я могу только предположить, что он сам нашёл его труп. Я не обязана Калебу тем, чем обязана Джордану, но до сих пор чувствую себя дерьмово, из-за того, что заставила его волноваться. Когда я понимаю, что сейчас задохнусь, он отпускает меня к Джордану, который вновь сажает меня на колени.

Пока Дженна с Калебом тут, наш разговор не касается Гаррета. Джордан ведёт себя тихо, что странно, но объяснимо. Они не задерживаются надолго. После очередной серии объятий, на этот раз без шлепков, они удаляются.

Я смотрю на мою новую дверь, пока Джордан не выключает свет. Я не знаю, из какого она дерева, но выглядит тёплой и дорогой. Я могу рассмотреть каждую шероховатость на ней. Она тяжёлая, более прочная, чем у меня была до этого. Тут есть три замка, закрывающиеся, когда я поворачиваю засов. И глазок. Гаррет может быть уверен, теперь я нахожусь в безопасности.

Ещё он оставил те шестьсот долларов на моём кухонном столе, сказав только: «Не надо». Я не стану пытаться вернуть их ему. Я начинаю понимать, что он имеет в виду, когда говорит «нет». Иногда, мне даже страшно, до чего он напоминает мне моего отца. Адам никогда не был похож на моего отца. Мой отец скорее отрезал бы себе обе руки, чем не уважал бы мою мать.

Адам получил, что хотел. Он хотел напугать меня, заставить сбежать. Он знал, что это ранит Джордана. Он знал, что это разозлит Гаррета. Он знал, что после этого мне будет плохо. Я недооценила, насколько расчетлив, может быть Адам. И теперь передо мной встал вопрос, над которым я раньше особо не задумывалась.

Зачем Адам хочет быть со мной?

Я спрашивала себя снова и снова, почему он хочет меня, но никогда не задавалась вопросом, чего он хочет со мной. У меня нет ответа ни на один из этих вопросов, и я не думаю, что я найду их сегодня вечером. Но я найду их.

Люди часто ошибочно считают меня наивной, но это именно ошибка. Я добрая. Я стараюсь видеть плохое в хорошем свете. Я верю в людей. Я чаще бываю счастливой, чем печальной. Я предпочла бы проводить время, улыбаясь и смеясь, а не плача и жалуясь. Я не идеальна. У меня бывают плохие дни, но я не позволяю им выбиваться наружу. Я не тупая.

Я забираюсь под одеяло, и Джордан оставляет пистолет в моей тумбочке. Он выключает лампу и пододвигается поближе ко мне, не выпуская меня из объятий.

Сегодня я ранила человека, которого люблю больше всего на свете.

— Я тебя люблю, — громко говорю я, изо всех сил обнимая его.

— Я тоже люблю тебя, Эм. Больше, чем ты можешь себе представить, — отвечает он, нежно целуя меня в волосы.

Мы быстро засыпаем и спим всю ночь, держась друг за друга. Напоминая друг другу, что у нас есть мы… и всегда будем.

* * *

— Ты отвратителен, — хнычу я, когда Джордан пукает и набрасывает мне на голову одеяло.

Он остался верен своему слову. Когда утром моя тревога ушла, Джордан вернулся к нормальной жизни. Мы съездили в магазин, испекли, что было нужно, и вернулись домой. У нас был ещё один день просмотра фильмов, который включал в себя много пыток метеоризмом.