Кружилиха - [52]
Во вторую военную зиму она получила задание усовершенствовать сепаратор, применяемый для очистки горючих масел. При существовавшей конструкции очистка производилась в три цикла; трижды приходилось пропускать горючее через аппарат, пока получали нужные результаты. Необходимо было сократить обработку до двух циклов. Нонна просидела над этой работой больше месяца. Проба за пробой оказывались неудовлетворительными: задача была не из легких. Наконец Нонна решила ее.
Поздно ночью она закончила последний чертеж. И в ту же ночь страна услышала по радио о сталинградской победе. Гора свалилась с плеч.
Как ни устала Нонна, она не ушла с завода: не то было настроение, чтобы сидеть дома. Ушла только на другой день, часов в пять.
Был тихий мороз, заря догорала, высоко лежали пуховые снега. Нонна шла, не чувствуя усталости, а только радость: от победы под Сталинградом радость и от своей маленькой победы радость. Две радости дополняли одна другую. Было очень хорошо на душе.
Около дома она увидела маленького Никитку. Он стоял с салазками, вид у него был нерешительный, словно он размышлял: идти кататься или вернуться домой.
— Ну что, Никитка? — спросила Нонна весело и, вынув руку из муфточки, мимоходом погладила мальчика по щеке. — Ну что, дорогой? Иди катайся, смотри, какой снег!
Он поднял на нее недоумевающие глаза и сказал:
— Дядю Андрюшу убили.
Сняв пальто, она спустилась к Веденеевым.
Полтора года она не входила в эту дверь, за которой ее когда-то так нетерпеливо ждали.
Она постучалась.
— Войдите, — послышался голос старика Веденеева.
В знакомой комнате в прежнем порядке стояла мебель, и на обычном своем месте сидел Никита Трофимыч. Лампа не была зажжена, плечи и голова старика силуэтом выделялись на сумеречном фоне окна. Догорала за плечом узкая коричневая полоска зари. Тонко шелестела бумажка — Никита Трофимыч скручивал папиросу. Нонна стояла у двери и ждала, пока он скрутит папиросу.
— Заходите, прошу вас, — сказал он и закурил.
Нонна подошла.
— Я узнала о вашем горе, — сказала она и испугалась: все слова звучали сейчас фальшиво в этой комнате.
Лучше молчать.
— Садитесь, прошу вас, — с сухой вежливостью сказал Веденеев и придвинул Нонне стул.
Она села. Папироса в губах Веденеева прерывисто вспыхивала, освещала нахмуренное, в каменных складках лицо.
— Да, горе, — с хрипотой сказал Веденеев. — Как же не горе, когда уничтожается… — Он не сказал, что уничтожается. — Двадцать восемь лет. Ведь это что ж…
Папироса выпала из мундштука, рассыпалась по полу искрами. Он нагнулся поднимать ее и долго шарил по полу, пальцами туша искры и ища окурок.
Из задних комнат вышла женская фигура, постояла, спросила мужским голосом:
— Свет зажечь?
— Здоровайся, — сказал Веденеев, не отвечая на вопрос. — Нонна Сергеевна у нас.
Мариамна подошла — лица ее Нонна не видела — и сказала:
— Здравствуйте.
— Она! — тонко закричал Веденеев, указывая на Мариамну вытянутой рукой, и в сумраке было видно, как дрожит эта рука. — Она! Весь груз моего вдовства приняла на себя! Детей моих, сирот, пожалела и служила им всю жизнь, как родная мать, — на том и состарится, с тем и в гроб ляжет!.. Вы! образованные, в мужеских пиджаках, — вы ведь на такую бабу с высоты своей взираете, вы ее за самое бесполезное почитаете, за самое низменное, — вот вы как! вот вы как!.. А не подумаете, что она, не присевши, весь день по дому топчется, чтобы рабочему человеку существовать на высоте! Вы не знаете, что значит, когда трое детей за юбку держатся: тому нос утереть, того к доктору своди, тот штаны разорвал; и всех накорми, обшей, обмой!.. Свои дети — и то трудно, а когда чужие? У святой, я думаю, и то иной раз душа воспротивится: чего это я, — другая зачала, другая родила, а я им себя по кровинке отдавай! Да вам разве это понять! Вы это ни во что не ставите… А я вам скажу, что для меня она — первая из женщин. Потому что она моих сирот на своем горбу вынесла, все им отдала!.. Вы знаете, что она своих детей отказалась иметь — боялась из-за своего ребенка чужим детям мачехой стать?! (Мариамна стояла без движения у печи, прислонясь спиной к изразцам.) Она ничего не требует: ни спасибо, никакой другой награды! Но я, по сути дела, обязан вечно ей ноги мыть — за Марью, за Павла и за Андрю… Андрюшу… покойного сына моего!
Он уронил голову и зарыдал лающим рыданьем.
Женщины не шевелились, дыхания их не было слышно. Уже совсем стемнело. Полоска заката погасла за окном. Мариамна отделилась от печи, подошла, стала за спиной старика.
— Поди ляжь, — сказала она тихо, с такой мягкостью, какой не ждала от нее Нонна. — Ляжь. Что сделаешь…
— Она его не жалеет! — прокричал Веденеев, поворачиваясь к Мариамне. — Думаешь, потому пришла, что жалеет? От хорошего воспитания пришла! Полагается прийти, она и пришла! У нее для него и слезы нету! А он только ее одну и признавал…
Нонна встала и ушла к себе наверх.
У нее тоже было темно. Она прилегла на кровать, свесив ноги в туфлях, чтобы не пачкать покрывало. Она почувствовала себя разбитой. Не было даже сил нагнуться, чтобы расстегнуть туфли.
Тишина была в доме. Нонна неподвижно смотрела перед собой, и перед нею вдруг встало лицо Андрея. «Жизнь — благородное, вольно растущее дерево; незачем вешать на него елочные игрушки, оно и так прекрасно…» Она услышала этот молодой голос, забытые слова всплыли из памяти сами собой…
Роман «Спутники» одна из самых правдивых книг о войне и военных врачах. Он основан на непростом личном опыте автора. В 1944 г. Вера Панова совершила четыре рейса в военно-санитарном поезде к местам боев. Стремительный образ поезда с красным крестом, проносящийся через охваченную войной страну, стал символом жизни, продолжающейся наперекор смерти.Книга «Спутники» была дважды экранизирована. Это любимые всеми фильмы «На всю оставшуюся жизнь» Петром Фоменко и «Поезд милосердия» Искандера Хамраева.В настоящее время готовится третья экранизация произведения.
В небольшом провинциальном городке живут рабочий по имени Евдоким и его жена — Евдокия. Своих детей у них нет, они воспитывают приемных. Их жизнь может показаться на первый взгляд незамысловатой, обыденной — однако на самом деле она полна ярких и важных событий, заставляющих глубоко сопереживать героям.В 1961 году повесть была экранизирована Татьяной Лиозновой.Повесть «Евдокия» вошла в Том 1 Собрания сочинений В.Ф. Пановой, изданного в 1987 году.
Цикл исторических повестей и рассказов В. Ф. Пановой «Лики на заре» посвящен Руси X–XII вв. В общей композиции цикла произведения расположены по хронологии событий и жизни исторических лиц, в них описанных: Киевская Русь X–XI вв. («Сказание об Ольге» и «Сказание о Феодосии»), Русь Владимиро-Суздальская XII в. («Феодорец Белый Клобучок»), Русь Московская XVI в. («Кто умирает»).Повесть о легендарной княгине Ольге — девочке, девушке, жене, вдове, матери, хозяйке земли Русской, утвердившейся «главой своему дому».
«Времена года» — «городский» роман, который охватывает один год (по некоторым точным приметам — это 1950 г.) жизни небольшого советского города. Жители Энска любят, трудятся, воспитывают детей, переживают семейные драмы… Панова написала не просто современный, а злободневный роман, задевавший насущные вопросы жизни поколения «отцов» и «детей», важные для советского общества и его развития.По роману «Времена года» в 1962 г. был поставлен художественный кинофильм «Високосный год» (режиссер — А. Эфрос, в роли Геннадия Куприянова — И.
Знаменитая советская актриса вернулась в крымское село, где прошло ее детство, откуда она уехала десять лет назад. Вернулась поклониться отцовской могиле и встретилась со сводной сестрой…
На центральной площади процветающего города, в ратушной башне были установлены часы. Почти волшебно правильные часы — они никогда не отставали, никогда не забегали вперед. Они напоминали человеку о его делах, всем руководили и всюду присутствовали, устраивали порядок и благообразие. Как бы город держался без них? Они шли вперед, и время шло вперед — они его подталкивали в нужном направлении.Что же случится с городом, если часы ошибутся?
В повестях калининского прозаика Юрия Козлова с художественной достоверностью прослеживается судьба героев с их детства до времени суровых испытаний в годы Великой Отечественной войны, когда они, еще не переступив порога юности, добиваются призыва в армию и достойно заменяют погибших на полях сражений отцов и старших братьев. Завершает книгу повесть «Из эвенкийской тетради», герои которой — все те же недавние молодые защитники Родины — приезжают с геологической экспедицией осваивать природные богатства сибирской тайги.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В предлагаемую читателю книгу популярной эстонской писательницы Эмэ Бээкман включены три романа: «Глухие бубенцы», события которого происходят накануне освобождения Эстонии от гитлеровской оккупации, а также две антиутопии — роман «Шарманка» о нравственной требовательности в эпоху НТР и роман «Гонка», повествующий о возможных трагических последствиях бесконтрольного научно-технического прогресса в условиях буржуазной цивилизации.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.