Кружась в поисках смысла - [12]

При первом же взгляде на перечень привезенных на семинар лент бросается в глаза обилие экранизаций. При первом же просмотре самих лент бросается в глаза, что это псевдоэкранизации; все сценарии по мотивам используют лишь сюжетные посылки литературных основ, а дальше все переписывается, упрощается, выпячивается одно, пропадает другое; вкладываются другие идеи; из серьезной пьесы создается костюмированный мюзикл…

Прежде всего встает вопрос: с какой целью используется фантастический прием? По этому признаку все перечисленные фильмы можно разделить на три группы. Во-первых, это попытка сделать произведение с идейной нагрузкой («День гнева», «След», «Завещание профессора Доуэля», «Блистающий мир»). Во-вторых, это создание, часто в стиле «ретро», пейзажно-интерьерно-костюмных лент (фантастика — лишь предлог для экзотики) с небоскребами, тропическими растениями вокруг роскошных особняков, роллс-ройсами и прочими элементами сладкой жизни («Рецепт ее молодости»), причем, поскольку почти все фильмы первой группы сняты на абстрактно западном материале, фактически и «День гнева», и «Завещание…», и особенно «Блистающий мир» вываливаются в эту вторую группу, относясь к первой лишь формально. В-третьих, это создание средних лирических комедий, где добродушно, без особого напряжения, ерничают по поводу отдельных не очень привлекательных сторон и мелочей нашей в целом вполне привлекательной действительности («Уникум», «Шанс»). Последние два фильма, по общему признанию, были лучшими на семинаре.

Однако это только первый, видовой и формально-сюжетный признак. Какие идеи положены в основу действий героев? Какие слова и с какой целью герои произносят?

И здесь можно выделить три основных направления, присущих всем перечисленным фильмам, вне зависимости от их принадлежности к той или иной сюжетной группе.

Во-первых, как это ни парадоксально, научная фантастика используется для агитации против науки и ее достижений.

Во всех фильмах, где как-либо затрагивается проблема открывающихся перед людьми возможностей, эти возможности обязательно оказываются вредоносными потому, что технические средства их реализации обязательно попадают в руки «не тех», то есть людей, которые не умеют или не хотят использовать их на благо других («Завещание…», «День гнева», «Рецепт…»). Странно, что «тех» нет вовсе, даже за кадром; нет и никакой надежды на возможность их существования. Даже в грядущем коммунизме нам продемонстрированы лишь «не те» («След»), а «тех», кто пользуется переносом во времени «правильно», не увеличивая сумму мирового зла, и в помине нет. Создание новой техники — всегда угроза, и только угроза.

Поэтому, естественно, позитивная программа — это отказ от всего нового. Только отказ от открытия морален. Только на стороне отказа — симпатии. Только отказ является доказательством гражданского мужества и заботы о человечестве. Отарки уничтожаются физически, разрушается исследовательский центр, где они были созданы («День гнева»). Рецепт химиката, обеспечивающего отдельную жизнь головы, утаивается любой ценой («Завещание…»). Пергамент с рецептом эликсира бессмертия погибает («Рецепт…»). Машина времени, символ возможности бесчестного спасения, втаптывается в снег кованым каблуком оккупанта («След»). Подземная Академия наук в полном составе заявляет о своей бездуховности, о том, что она целиком в кабале и под пятой олигархии неграмотных заправил, и позитивная альтернатива ее прозябанию иррациональный, непознаваемый духовный полет («Блистающий мир»).

Частным случаем отказа от открытия является отказ от чудесного природного дара, от уникального таланта, который, тоже будучи использован «не теми» и «не так», приносит лишь хлопоты и страдания как носителю дара, так и тем, кто к этому носителю хорошо относится («Уникум», «Шанс», «Рецепт…»).

Поскольку есть конкретные люди, обладающие талантами, делающие открытия и стремящиеся эти открытия использовать, под ударом оказываются и они. Вторая основная идея вытекает из первой.

Научно-фантастические фильмы, как это ни парадоксально, используются для агитации против ученых, и шире — против носителей культуры вообще.

Эйнштейну досталось в двух фильмах из семи — высокий процент. В «Блистающем мире» — косвенно: президент Академии наук, прогрессивно рассуждающий о вреде и тщете науки, иссушающей душу и делающей интеллигента торгашом, явно загримирован под Великого Альберта. В «Завещании профессора Доуэля», прямо указывается (чего, разумеется, у Александра Беляева в повести не было) на портрет Эйнштейна: вот он, паршивец, довел человечество до атомной бомбы. А сам Доуэль принес пользу обществу только своей смертью, делающей его открытие окончательно недоступным для агентов военщины, и попутно — уничтожением своего очень талантливого, но не вполне политически грамотного ученика. Юношу и ребенка, от безопасной и сытой коммунистической жизни возомнивших, что гениальная одаренность дает человеку какие-то особые права, надо одного убить, а другого бросить в фашистский застенок — уж в Освенциме-то из девочки выбьют индивидуализм, объяснят, что для прогресса человечества важнее: смычок или шмайсер («След»). Журналиста Миллера, в общем-то прогрессивного, но благополучного, надо сначала подстрелить из огнестрельного оружия, затем погрузить по шею в зловонное болото, а затем окончательно утопить — и все за то, что он посмел сказать, будто от исследований по отаркам может быть какая-то польза («День гнева»). Негативное отношение к лицам, наделенным чудесным даром, строится по той же схеме. Либо такой человек пытается как-то использовать дар, и тогда он алчущий богатства и власти авантюрист, поскольку обладает тем, чего лишены остальные. Либо он отказывается от дара и становится со всеми в ряд. Наделенный исключительной способностью герой, если он не полный эгоцентрист, всегда испытывает мучительный дискомфорт души и даже страх; он — отщепенец. Отказавшись от дара, или по крайней мере от его употребления, он воссоединяется с людьми, восстанавливает нормальные социальные связи, обретает духовный комфорт и покой, уверенность в завтрашнем дне, цельность характера, короче — становится «положительным героем» (композитор в «Следе», «Уникум», «Блистающий мир», «Рецепт…»).