Крутыми верстами - [88]

— Что это ты надумал?.. Фрицу небось во как нужен пленный, а тут сам заявился, да еще офицер.

— Ну уж это ты брось. У каждого по два пистолета, гранаты, да и не мальчишки же. Насчет этого не стоит. Ты вот только, если что — Ивана, брательника, поддержи. Мал он еще, глуп да и слаб. Течет рана. Офицерское все скину. Пойду в бушлате, в нем свободнее.

Супрун тяжело вздохнул, а Юхим понял, что согласие получено. Не прощаясь, он пополз к себе в роту, на правый фланг.

Время тянулось медленно, и Супрун не находил себе места. «Черт толкнул согласиться», — лютовал он, но в тот момент, когда начал скручивать очередную цигарку, в районе танка прозвучали одиночные выстрелы. Цигарка выпала из рук. Не обращая внимания на свист пуль вокруг НП, он вытянулся над бруствером во весь рост, готовый стремглав бежать к Юхиму на помощь. Остановил голос замполита:

— Слышишь, комбат? Он это, Корж! — закричал из своей ячейки капитан Солопов. — Ясно, что началась там схватка с танкистами.

— Не сомневаюсь, но думаю, как бы это ему подсо… — не успел Супрун закончить слово, как танк взревел, и тут же грохнули один за другим несколько орудийных выстрелов.

Супрун почувствовал, как нервный спазм сжал горло и бешено заколотилось сердце. То, что танк бил из пушки, а потом открыл и пулеметную пальбу, еще не значило, что он находится в наших руках. Можно было предполагать разное. Лишь когда двигатель взревел еще круче и танк, бросаясь из стороны в сторону, но шел вдоль переднего края вражеской обороны, комбат понял, что Корж сумел захватить танк и теперь гусеницами утюжит немцев, пригревшихся в окопах, а тех, которые убегают в тыл, находившийся с ним солдат полосует огнем из пулеметов. На душе отлегло. Через несколько минут танк, не прекращая пальбы, рванулся куда-то за бугор.

С той стороны, кроме пулеметных очередей, стали доноситься орудийные выстрелы, а огонь противника по боевым порядкам батальона резко ослаб. Слышались только редкие автоматные очереди.

— Вот так моряк! Вот так Корж! — выкрикивал Супрун, всматриваясь в сторону переднего края и не обращая внимания на тянувшегося к нему телефониста.

— Вас сверху… Командир! — не отставал солдат, встряхивая телефонной трубкой.

— Ну давай! Давай! — протянул он к солдату руку, а в трубке услышал вопрос командира полка:

— Что там у тебя за пальба?

— Немного есть, но… — замешкавшись, начал комбат невнятно.

— Что за «но»? — переспросил Новиков.

— Да это у противника… Мы пока не разобрались… Дайте немного времени!

— Разберитесь и доложите! — приказал подполковник.

Супрун вскочил на ноги, а танк, взрывая землю, вырвался из-за бугра. Сделав еще несколько разворотов по переднему краю противника, он на той же бешеной скорости направился в свое расположение, чуть левее НП комбата.

— Ну наконец-то, Корж! — воскликнул комбат, глядя, как танк, приближаясь к НП, сбавил газ, а когда оказался рядом с ним — резко затормозил. Вслед за лязгом гусениц хлопнул башенный люк. Из него показался Юхим. Соскочив в снег, он бросился к Супруну, сгреб его своими медвежьими лапами и, прижав к себе до хруста костей, отпустил.

— Вот он! Больше не пальнет! Мы его повернем против фрицев. Пусть теперь попробуют!.. — рассмеялся отчаянный моряк.

Комбат все еще не мог справиться с волнением, а когда оно несколько улеглось, спросил:

— Как же это ты его полонил?

Корж лукаво усмехнулся.

— Говорил вам, что обдурим фрица. Так и сделали. Забрались на танк, постучали по башне, и мой корешок позвал по-немецки. Когда люк открыли, пришлось первым отблагодарить того, который без пароля поспешно отозвался, ну а потом уже остальных. Всего четыре патрона. А дальше дело ясное… Техника — она везде техника. Не зря закончил школу мотористов. Наука пошла впрок. Стартер, газ, рычаги — дело понятное…

— Вот чертяка! А мы тут… Сам понимаешь…

7

Пока наступление развивалось успешно и госпиталь после непродолжительных остановок скачками продвигался вслед за войсками, Зине казалось, что она вот-вот догонит своих. «Вот удивится Степан. Он непременно произнесет свое «елки зеленые» и, как всегда, станет протирать свои очки». Она тешила себя этими мыслями, полагая, что оттуда будет легче связаться и с Заикиным. Но в последнее время обстановка на фронте так изменилась, что нарушился всякий ритм и в госпитале: то он оставался неподвижно стоять на одном месте, то с большим трудом продвигался по бездорожью в течение нескольких дней, не развертываясь, то перемещался лишь на два-три десятка километров куда-то в сторону и, надолго застревая в колонне, пропускал войска. А однажды ночью, поднятый по тревоге, он даже поспешно попятился назад. Теперь, после мучительного движения, его остановили в большом селе и уже вторую неделю не трогали с места. Поток раненых непомерно возрос.

Зина догадалась, что на фронте что-то стряслось неладное, да и от раненых иногда слышала, что «фриц вновь взбесился, лезет напролом». И хотя все больше чувствовала она заботу со стороны Александры Васильевны, тоска и душевная тревога не отпускали ее.

Третьего дня вечером, расплакавшись, она заявила, что возвратится в полк, к своим.