Крутыми верстами - [87]

Нагнал Соскин штаб дивизии поутру, когда полки первого эшелона, развернувшись с ходу в боевой порядок, вели бой с зацепившимся вдоль гряды усиленным прикрытием противника.

Продвигаясь пешком по деревне с высоко забинтованным горлом, Соскин, поводя вокруг красными глазами, не пропускал мимо себя без какой-либо придирки ни одного штабника. Одного он отчитывал за якобы неряшливый внешний вид, из другого выматывал душу за неотдание чести, третьего разносил за развалистую походку. Разгневанный, появился он и в штабе, где начальником к этому времени уже был подполковник Бражников. Не услышав доклада, возмутился:

— Что за порядки? Может быть, все-таки бросите болтовню да и потрудитесь доложить замкомдиву?!

— Не мешайте, товарищ полковник! — оторвавшись от трубки, спокойно проговорил Бражников.

Соскин побагровел.

— Это… Это так замкомдиву?! Забыли?..

— Товарищ полковник! — наклонился к нему один из операторов. — Начальник штаба еле связался с соседом…

Соскин осел. «Вот как? Значит, и этот?.. Начальник штаба…» — дико защемило у него сердце.

Закончив разговор, Бражников, не поднимая глаз, наклонился к железному ящику, а выпрямившись, протянул Соскину шифровку командарма.

— Прочитайте, товарищ полковник, и распишитесь.

Читая шифровку, Соскин менялся в лице: то бледнел, то краснел, но далее после того, как понял, что командарм вызывает его немедленно к себе, заносчиво поднял голову.

— Когда прикажете? — посмотрел он на Бражникова.

— Там все написано. От себя добавить ничего не могу.

Плюнув под ноги, Соскин ушел от начальника штаба. Встречи с новым комдивом, находившимся на НП, он решил избежать.

Уткнувшись глазами в землю, не отвечая на приветствия встречавшихся, он направился в мокрые заросли, к своему тарантасу, но, оказавшись рядом с. ним, не остановился, прошел мимо, не зная, куда бредет. Очнулся лишь у края оврага. Показалось, что под шапкой зашевелились волосы. Остановился и, свалившись на черную кучу булыжников, схватился руками за голову. Закрыв усталые глаза, подумал: «Вот и докатился. И, видно, дело совсем не в Булатове. Началось гораздо раньше, в юности, а потом пошло и пошло».

В последнее время Соскин уже не раз подумывал о том, что его терзают честолюбие и зависть, но такие мысли появлялись лишь вскользь. Теперь, у обрыва, пришлось подумать пообстоятельнее. Так и не поднимая головы, он припомнил, как еще в школе, в седьмом классе, он так безумно полюбил соседскую девчонку, что из отличников угодил в двоечники и даже мог остаться на второй год. Девчонку звали Галкой и была она чертовски красивая. А когда он вздумал у нее что-то спросить, так она, прыснув, посмотрела сверху вниз и побежала к Витьке, верзиле чубатому, капитану волейбольной команды.

В училище пришлось торчать на самом левом фланге, терпеть издевки: «Шестнадцатая рота!» Других отбирали в парадный расчет, а тут только и приходилось из караула в караул. А то еще и на кухню. И так каждый праздник. Завидовал глубоко и мучительно, но зато по службе пошло успешнее, чем у других. Начальство всегда ценило за ретивость. Вроде даже пошло все с опережением. И должность и звания. Только Людка — вертихвостка… Дай ей с лампасами. Соскин поднял голову. Рядом стоял ездовой.

— Пошли, товарищ полковник. Там свертывают штаб. Должно, вперед.

— Ладно. Иди, — отозвался Соскин, чувствуя, как совсем опустела душа. «Свертывают штаб. Конечно, вперед. Дурак!» — поднявшись, Соскин подошел к обрыву, подступил к самому краешку, посмотрел на дно глубокого оврага. «Туда бы, что ли, головой о размытые булыжники? — мелькнула мысль, но он удержался. — Выходит, и в этом не как у людей. Никто не вспомнит. Вот он зароет, как собаку, — посмотрел Соскин вслед удалявшемуся солдату. — Нет! Расчет прост, что заработал, то и получай!»

И повернул коня назад. Поехал искать командарма.

Преследование противника неожиданно усугубилось

редчайшим явлением природы: в январе наступила такая оттепель, что в течение нескольких дней истаяла вся огромная масса снега. Вздулись речки, речушки и даже самые малые ручьи. Половодье оборвало продвижение войск. В установленный срок за реку проскочили лишь две танковые бригады да батальон Заикина, которым теперь командовал Супрун.

На плацдарме неокопавшемуся батальону пришлось уже с первых часов отражать одну атаку за другой. Особенно не давал житья занявший удачную позицию на крутом бугре вражеский танк. Пулеметным огнем он днем и ночью прошивал не только позицию батальона, но и все подступы к ней из-за реки.

— Бьет, мерзавец, по батальону, не даст головы поднять. Тают подразделения, — докладывал Супрун командиру полка. — Запасы к концу, людям не подвезти горячего.

— Вот что, комбат, — обратился к Супруну теперь уже командовавший у него первой ротой Юхим Корж. — Думаю, что пора кончать эту волынку с танком.

Супрун поднял глаза, насторожился. — Это как же?

— А вот так. Захвачу я его или уничтожу. Попал ко мне один паренек: смекалистый, ловкий, а по-фрицевски чешет — искры летят. С ним договорился, согласен хоть в огонь.

— Ну а что дальше?

— Как стемнеет, подползем. Если не удастся захватить врасплох — парень начнет шпрехать, ругать за плохую службу, а я случая не упущу. Твое дело разрешить. И баста!