Крутыми верстами - [43]

— Кончай жевать! Вон танки на нас валят. Бери гранаты!

В ту же минуту в окопе рядом зарокотал пулемет. Дремов увидел, что сержант-связист, сросшись с бруствером, посылал в сторону противника одну за другой прицельные очереди. Не отставал от сержанта и солдат. Перезаряжая диск за диском, он бил по приближавшейся пехоте из автомата, когда же к высотке подошли танки, выхватил из ниши связку гранат и бросился против одного из них. Дремов только теперь узнал, что это был тот самый солдат-связист, который тогда в обороне панически бежал от вражеского танка.

После отражения атаки сержант нашел солдата недалеко от подожженного танка. У того на детском лице светилась улыбка исполненного долга. Понял, что рядом с ним находится сержант, потянулся к нагрудному карману.

— Отошли домой, — прошептал он, протягивая замусоленный треугольничек…

7

Когда уже было хорошо видно расположение роты, занявшей оборону вдоль неглубокой канавы, над головой комбата взвизгнула короткая пулеметная очередь. Свалившись в бурьян, он понял, что по нему стрелял пулемет, расположенный где-то рядом, на фланге роты.

— Что за черт?! — выругался Заикин, прижавшись к земле, а про себя подумал: «Вроде свой, но рисковать не стоит. Даст еще очередь, и конец…»

Спустя несколько минут комбат, взглянув в ту сторону, откуда бил пулемет, увидел поднявшегося во весь рост солдата. Тут же послышался окрик:

— Какой шайтан?!

— Никакой не шайтан! Комбат я! Понял? — прокричал Заикин в ответ.

Солдат вскинул голову и, присмотревшись, бросился к комбату. Часто моргая узкими глазами, солдат скривился, его жидкая седеющая бороденка вздрогнула. Прижимаясь к Заикину, он с волнением повторял:

— Наша комбата! Наша комбата!

Хлопая солдата по спине расслабленной рукой, расчувствовался и комбат.

— А обзываешь шайтаном, — улыбнулся он. — Да еще и строчишь из пулемета.

Солдат мотнул головой в сторону канавы, где находился его окопчик.

— Командира приказай, окопа копай, немец стреляй. Чуть тебя не убил!

— Где командир? — спросил комбат, торопливо пробегая взглядом по расположению обороны.

— Там командира, — указал пулеметчик куда-то в сторону.

Взглянув еще раз на солдата, Заикин поторопился к ротному, а встретив пробегавшего мимо автоматчика, позвал:

— Солдат!

— Слушаю, — остановившись, ответил автоматчик.

— Где Светличный?

Солдат не торопился с ответом. Посмотрев на комбата усталыми глазами, нехотя кивнул вперед:

— Тут они, в окопе, только, кажись, уже отвоевались…

Заикин не дослушал последних слов. Пошел широкими шагами вперед, устремляя взгляд то в конец канавы, то в сторону большака, где после небольшого затишья бой заклокотал с новой силой. «Отвоевался? Такого не может быть», — думал комбат о ротном, а когда солдат, выбежав вперед, наклонился над замаскированной ячейкой, Заикин подошел к нему. Остановившись, почувствовал, как зазвенело в ушах. Взбудораженная кровь, казалось, мгновенно остыла: в глубокой, узкой щели, очень похожей на могилу, лежал, вытянувшись во весь рост, младший лейтенант Светличный. Его лицо тускло серело, заострившийся нос и посиневшие губы застыли, а широко открытые немигающие глаза уставились куда-то далеко, в одну точку.

Увидев комбата, он болезненно пошевелил бескровными губами. Его руки потянулись вдоль тела, а в горле что-то захрипело. Заикин понял, что ротный, напрягая последние силы, намеревался что-то сказать, доложить о роте, но не смог.

— Что с командиром? — неожиданно выкрикнул комбат, обращаясь к солдату.

— Пропороло их… Пулеметной очередью в живот… Утром, когда поднялись в атаку…

Светличный не сводил с комбата глаз, видно, боролся со смертью, стремясь еще прожить хотя бы те немногие минуты, которые потребуются для доклада о том, как рота воевала, выполняя его приказ. Он еще больше вытянулся и, пытаясь подняться, рванулся всем телом, но тут же снова упал. Голова стукнулась оземь. Посиневшее лицо скривилось в еле уловимой улыбке, на верхней губе, казалось, все еще подрагивавшей, взъерошился белесый пушок.

Заикин поднялся. Рядом, над окопом, обнажив головы, стояли Кузьмич и автоматчик.

После ранения Светличного командование ротой принял на себя старшина Хоменко, но он не знал ни поставленных роте задач, ни установленных ей для связи с батальоном сигналов. У ротного он не стал допытываться, так как видел, что тому тяжело и без его вопросов. Но чувствовал он всем нутром, что и там внизу, у оврага, и у гребня лесистой высотки вели бой свои.

Туда и спешил он пробиться с ротой. Был уверен, что в том направлении наносят удары и другие роты батальона.

Перед комбатом старшина появился неожиданно. Похудевший, в обметанной липкой грязью, перекосившейся под широким офицерским ремнем шинели, с копной мокрых волос, выбившихся из-под суконной довоенной пилотки, представился:

— Старшина Хоменко.

Заикин нахмурился.

— Как же так, Светличного не уберегли?

Хоменко помрачнел.

— Как только развернулись для атаки, он бросился вперед. Рота дружно устремилась за ним. Фашисты заорали по-своему, драпанули, а с тыла подкрался броневик. Он и полоснул. Погибли там еще несколько наших. Ротный еще и после не сдавался, все командовал. — Взглянув под ноги, старшина со вздохом закончил: — Заберем с собой. Схороним в деревне, чтобы рядом с людьми.