Крутой детектив США. Выпуск 3 - [47]

В комнате ничего не изменилось. На полу по-прежнему была кровь, по полу рассыпан белый порошок. Охранник стоял у двери, скрестив руки на груди, и наблюдал, как я лазаю под мебелью.

Я прошелся по всем закоулкам, стараясь тянуть время. Охраннику надоело ждать, он принялся постукивать пальцами по стене. Когда я все обыскал, он сказал:

— Его здесь нет.

— А кто здесь был после того, как ушли полицейские?

— Никто. Не было даже горничных. Пойдем, пойдем. Часы ты, наверное, потерял в другом месте.

Я не ответил. Я отвернул покрывало кровати, на которой спал, и увидел дырку в матрасе. Пуля вошла в набивку в верхней части матраса — несколько сантиметров выше, и я бы запел тенором и прекратил бриться.

Матрас мог остановить пулю, подобно стальной плите, пуля не могла уйти далеко, но, запустив в дырку палец, я нащупал только конский волос и пружины.

Пуля исчезла. Кто-то меня опередил. Пустая гильза тоже исчезла.

Я мастерски изобразил, будто нашел механизм от часов под покрывалом; я показал его охраннику и вставил в корпус. Он пробормотал:

— Хорошо, хорошо. Теперь пойдем.

Я одарил его улыбкой благодарности и вышел. Он все время плотно держался рядом со мной, даже проследил, стоя в дверях, как я сажусь в машину.

Скоро у него будут неприятности.

И у портье тоже — когда до полицейских дойдет, что Честер Уилер такой же самоубийца, как я. Мой сосед по номеру был очень аккуратно убит.

И у меня тоже будут неприятности.

Я нашел забегаловку со свободной стоянкой и бросил доллар на стойку бара. Получив свое пиво и сдачу, я прошел в телефонную кабину в дальнем углу зала. Было поздно, но Пэт не из тех, кто оставит контору, не прояснив важных деталей; мне и на этот раз повезло.

Я сказал:

— Говорит гражданин Майк Хаммер.

Он рассмеялся в трубку:

— Как идет бакалейный бизнес?

— Процветает, Пэт, просто процветает. У меня большой заказ на свежатину.

— Это еще что такое?

— Просто фигура речи.

— А…

— Между прочим, насколько я чист в связи со смертью Уилера? — Я отчетливо представлял себе озадаченное выражение его лица.

— Насколько я понимаю, тебя не за что задерживать. Почему тебя это интересует?

— Просто любопытно. Слушай, ребята в синем долго шуровали в комнатах до того, как я вернулся с небес на землю?

— Не думаю, ведь было совершенно очевидно, что произошло.

— Они что-нибудь оттуда забрали?

— Труп, твой пистолет, гильзу и личные вещи Уилера.

— И все?

— Вроде.

Помолчав, я спросил:

— Пэт, ведь самоубийцы обычно оставляют записку?

— Как правило, да. Обычно тогда, когда у них тяжелое настроение и нет свидетелей. Если они обдумали это заранее, то стараются объяснить свой поступок, в порыве чувств не тратят время на пустяки.

— Не думаю, что Уилер был страстным человеком, — сказал я. — Он был настоящим бизнесменом.

— Я думал об этом. Необычное дело, тебе не кажется! Как на твой взгляд — он похож на самоубийцу?

— Нет.

— И не говорил ничего такого накануне… Ясно.

После небольшой паузы я сказал:

— Пэт, сколько патронов осталось в магазине моего пистолета?

— Четыре.

— Правильно. И я из него не стрелял после нашей тренировки на прошлой неделе.

— Ну и?… — Голос его изменился.

Очень мягко я сказал:

— В магазине никогда не бывало меньше шести патронов.

Он заорал в трубку; я молчал, слушая, как он ревет:

— Майк, к чертям собачьим, отвечай!

Я засмеялся и повесил трубку.

Ему потребовалось всего пять минут, чтобы загнать прокурора в угол, как зайца. Конечно, прокурора мелким не назовешь, но и Пэт не мал ростом. Он наверняка высказал этому сопляку все, что думает, так что у того волосы встали дыбом; теперь светловолосый судейский мальчик не осмелится ничего предпринять.

Дело становилось все забавнее. Я вернулся в бар и допил свое пиво.

Бар начал заполняться. В восемь тридцать я позвонил Велде, но ее не было дома. Через час я позвонил еще раз; она еще не пришла. Не было ее и в конторе. Может быть, она пустилась на поиски специалиста, чтобы сменить вывеску на двери моей конторы.

Переместившись в угол напротив сигаретного автомата, я начал размышлять. Получалось это плохо, потому что прошлой ночью у меня не было причин все запоминать, — попойка шла по своим законам.

Прошлая ночь.

Прошлой ночью мы отбросили назад пять лет и погрузились в военные дни. Мы снова были друзьями, настоящими друзьями, а не просто солдатами, вынужденными есть и спать рядом. Мы были сильны своей дружбой.

Нас было двое, боровшихся за правое дело, отдающих ему все, что у нас было. А потом мы пили за победу. Неужели так должно было случиться? Неужели судьба бросила нас тогда навстречу друг другу, чтобы позднее свести вновь?

Прошлой ночью мы встретились и пили вместе, говорили и пили. Был ли он счастлив? Он очень обрадовался, когда мы случайно столкнулись, а до этого сидел, согнувшись над своим стаканом в баре. Может быть, с грустью вспоминал прошлое, может быть, просто размышлял. Но он страшно обрадовался мне, Все, о чем он думал, было отброшено в сторону вместе с пятью послевоенными годами; мы много пили. Конечно, в разговорах снова возникала война, как бывает всегда, когда встречаются бывшие фронтовики. Мы говорили, мы опять были вместе, одетые в одинаковую форму, готовые все отдать за другого нашего парня, независимо от того, знаком он нам или нет. Но эта тема должна была исчерпаться. И в конце нашего разговора в его глазах опять появилась тоска. Он не хотел говорить ни о чем другом. Сказал, что он уже неделю в городе и собирается ехать домой. Приезжал сделать закупки для своего магазина.