Крутой детектив США. Выпуск 15 - [61]

Отец Курта тем временем добрался до Мексики, где, проработав несколько лет на другого немецкого эмигранта, скопил денег и открыл в Мехико собственный магазин. После войны ему удалось отыскать Курта и вызвать его к Курту исполнилось двадцать два, когда он воссоединился с отцом. Вначале всё шло хорошо — молодой организм обрел достаточно жизненных сил, и вскоре Курт стал помогать отцу в магазине. В двадцать четыре года он женился на мексиканке, которая родила ему троих детей — здоровых и сильных. Однако через четыре года почва вновь выскользнула у него из-под ног. Отец внезапно скончался, после его смерти выяснилось, что он был весь в долгах, и магазин пришлось продать. Курт пытался зарабатывать на жизнь всеми доступными способами, но вскоре оказался на грани нищеты.

Знакомый священник посоветовал ему попытать счастья в Соединенных Штатах. Один из друзей одолжил денег на переезд. Священник был в приятельских отношениях с отцом Трентом, который помог Курту получить визу для въезда в США. Семья Стиффлеров прибыла в Тусон четыре месяца назад, и Курт устроился нормировщиком в строительную фирму.

Какая связь могла существовать между Джоном Медли и Куртом Стиффлером? Если мыслить логически, никакой. Никто из тех, кто знал Курта, не слышал о Медли. И наоборот, знакомые Медли не подозревали о существовании Курта, пока не прочли газетную заметку о трагическом инциденте.

Возможно, конечно, я ошибался.

— Долго ты собираешься так сидеть? — услышал я голос Рыжика.

Я вздрогнул. До меня наконец дошло, что «бьюик» Рыжика припаркован перед входом в «Эль Президио», а мои напарник стоит на улице, закрыв за собой дверцу автомобиля. Я тоже выбрался наружу, и мы вошли в бар.

Рыжик заказал пиво; пиво, ковбойские песенки, вестерны, кадриль — в этом весь рыжеволосый Ферн Кахэн. Он с наслаждением носил бы широкополую шляпу, гитару и двуствольные пистолеты, будь на то благословение начальства. Обычно я пью виски с содовой, но на этот раз решил пропустить вначале двойное неразбавленное и только потом попросил принести воду. Рыжик тем временем бросал монету за монетой в музыкальный автомат.

Честно говоря, я до сих пор не понимаю, зачем ему это надо, — никогда не слушает музыку, за которую платит.

— Послушай, — сказал он, вернувшись на место, — всё могло случиться следующим образом: Стиффлер с дружком планировал ограбление и выбрал именно этот дом. На заднем дворике они поссорились, и напарник прикончил Стиффлера.

— Бред! — коротко откомментировал я.

— Бред? Потому что, по мнению Трента, Стиффлер — чудный парень? Может, оно и так, но когда человек в одночасье теряет семью и считает, что виноват сам, можно запросто рехнуться.

— Всё равно чушь собачья!

— Хорошо, умник, тогда что же произошло?

— Не знаю. Не имею ни малейшего представления. Давай не будем об этом.

— Согласен. Чем займемся завтра?

— Явимся в управление, сказал я, — и будем делать то, что прикажет кэп. Чем ещё мы можем заниматься? А сейчас давай разыграем, кому платить.

Мы подбросили монетку, и я, как обычно, проиграл. Я заказал себе виски, а Рыжику пива и пачку сигарет. Изредка выигрываю и я, и тогда он покупает мне виски (пива я не пью), и мы уравниваемся в расходах.

Рыжик опустил ещё несколько монеток в музыкальный автомат, после чего ввязался в спор о бейсболе с сидевшим за соседним столиком мужчиной. Я медленно потягивал виски и рассматривал себя в зеркале. Подтолкнув Рыжика локтем, я спросил, не желает ли он бросить ещё монетку.

Он задумался.

— Нет, Фрэнк, — сказал он через некоторое время, — меня что-то клонит в сон. Давай закругляться.

— Ладно, тогда отваливай один, — сказал я. — Мне всё Равно не удастся уснуть — слишком устал. Пропущу ещё парочку, — я сделал знак бармену, чтобы он налил мне.

Допив пиво, Рыжик положил руку мне на плечо. Думаю, подобные жесты, которыми он время от времени одаривает своего напарника-мексиканца, позволяют ему ощущать себя истинным демократом. Согласен, он и вправду вполне демократичен, если дело не касается негров. На чернокожего он никогда не опустит дружескую руку.

— Тогда спокойной ночи, Фрэнк, — сказал он. И добавил: — Будь осторожен, парень, не спейся.

— Не беспокойся, — ответил я.

Я мог бы сказать ему значительно больше. Объяснить к примеру, что подобной опасности не существует хотя бы потому, что я не могу себе этого позволить. Одного алкоголика в семье достаточно. Кто-то должен зарабатывать деньги на спиртное.

Я ни разу не пригласил к себе ни Рыжика, ни других парней из полиции. Наверное, в большинстве случаев ничего страшного не произошло бы, загляни они ко мне. Однако никогда не знаешь, удачным ли окажется время визита.

Сегодня я знал точно, что не могу пригласить Рыжика домой для продолжения беседы за кружкой пива. Я звонил Алисе сразу после полудня, сообщил, что задерживаюсь. По её голосу несложно было определить, что она в легком подпитии, продолжает пить и что на домашний обед сегодня рассчитывать не приходится.

К ночи она отключится. Во всяком случае, я искренне на это надеялся.

Мои семейные дела никого не касаются, и надо отдать должное Алисе — пока она не доставляла мне неприятностей. Никто в управлении не знал о её слабости. Скажу больше, хотя это может показаться безумием: я по-прежнему её люблю. По идее, я не должен испытывать к ней нежных чувств. Но я её понимал — не до конца, не совсем отчетливо, но всё же понимал. А разве мы понимаем когда-нибудь друг друга полностью? Будучи фараоном, я наблюдаю жизнь во всех её проявлениях, вижу грязь и мерзость, окружающие людей. Я занимаюсь своей работой уже двенадцать лет и думаю, что лучше всего гожусь именно для нее. У меня приличное образование — не специальное, общее. Я люблю хорошие книги, классическую музыку, могу отличить Пикассо от Рембрандта, хотя в полиции не платят за то, что ты много читаешь или слушаешь симфонии. Я оставил колледж в девятнадцать лет, и первые три года службы в полиции казались мне верхом успеха. Так или иначе, но безработица мне не грозила. Мне исполнилось тридцать, когда я сменил форму патрульного на гражданскую одежду детектива. Большинство полицейских не меняет форму до самой пенсии.