Крушение - [55]

– Миссис Джексон, может, вам лучше присесть?

Вот еще чья-то рука трогает меня теперь уже за правый локоть, и я чувствую, как что-то или кто-то подгибает мои колени, и я сажусь, – точнее меня сажают. Вокруг темно, а океан продолжает биться внутри моего черепа. В животе начинается какое-то движение, и…

– Боже, да она больна…

– Сейчас принесу бумажные полотенца, секунду…

– Вот стакан с водой, выпейте…

– Да зачем стакан, налейте в кружку, у нас где-то тут должна быть чистая кружка…

А потом наступает тишина.

* * *

– Миссис Джексон. Миссис Джексон, вы меня слышите?

– Миссис Джексон?

Это уже другой голос, на сей раз – женский. До того был мужской.

– Сью?

Я открываю глаза.

– Брайан? – Я стараюсь позвать мужа, но голос не слушается меня. Стараюсь сесть, но чьи-то аккуратные руки давят на плечи и заставляют лежать.

– Не двигайтесь, пожалуйста. Вы ударились головой, когда вам стало плохо. Парамедики уже едут.

– Джеймс, – говорю я, глядя в ярко-голубые глаза, которые смотрят на меня со смешанным чувством заботы и беспокойства.

– Нет, Сью, это я, Брайан.

– Я знаю, ты Брайан. А где Джеймс?

Муж оборачивается, чтобы посмотреть на кого-то, стоящего у него за спиной, на кого-то, кто пока мне не виден.

– Джеймс, она хочет поговорить с вами.

– Нет! Нет! – Я стараюсь закричать, но крик застревает в моем горле. – Не-е-е-ет!!!

– Миссис Джексон?

Передо мной появляется лицо, которое я никогда раньше не видела.

– Я Джеймс Эванс.

– Нет, – трясу головой, – вы никакой не Джеймс.

Мужчина улыбается. Это теплая улыбка, она освещает лицо, ноздри широко раздуваются, кожа под глазами покрывается сеткой мимических морщинок.

– Можете позвонить моей маме и проверить, но, честно говоря, последние двадцать девять лет я провел под именем Джеймса Эванса. Или еще – Джейми, так зовут меня друзья. Так что я вполне уверен, что я Джеймс Эванс.

– Есть другой такой же, – говорю я, – где он?

Снова стараюсь сесть, чтобы оглядеться, но Брайан не дает мне этого сделать.

– Это единственный Джеймс Эванс, – Брайан гладит мое лицо, аккуратно убирает волосы с моих скул, – это учитель Шарлотты и Эллы по бизнес-коммуникациям. Он правда единственный Джеймс Эванс во всей школе, Сью.

– Но как же… – я перевожу взгляд с Брайана на молодого светловолосого мужчину, который стоит рядом с моим мужем, и начинаю осознавать всю глубину собственной ошибки. – Бог ты мой…

Закрываю лицо руками и зажмуриваюсь. Что же я наделала…

– Девочки пропустили поездку с классом, – говорит Брайан, – они должны были ехать в Лондон с мистером Эвансом, но…

– Они позвонили накануне и сказали, что чем-то отравились. Якобы были в «Нандос» вместе и съели какого-то сомнительного цыпленка, а потом всю ночь мучились с животами. Не верить им особых причин у меня не было, но, как я теперь понимаю, мне стоило вам перезвонить и уточнить, правду ли они говорят…

– Да, вам стоило.

Это уже вступил мистер Андерсон, я узнаю его голос.

– Ты прочла переписку в моем компьютере, Сью, – говорит Брайан, – так вот, девочки не в прямом смысле слова были напуганы, что мистер Эванс их убьет, это просто… метафора, и все.

Я наконец убираю руки от своего лица и смотрю на четыре лица, склонившиеся надо мной.

– Если они не ездили с мистером Эвансом в прошлый уик-энд, – говорю я, – и дома их тоже не было, то где же они были?!!

Брайан качает головой:

– Мы не знаем.

* * *

Суббота, 7 апреля 1991

Всю неделю я чувствовала себя отвратительно. Не могла ни шить, ни спать, даже есть. Каждый раз, когда звонил телефон, я подпрыгивала на месте, уверенная, что это Джеймс, напуганная предчувствием, что он каким-то образом догадался, что я собираюсь сделать. Он звонил на этой неделе только раз, и то это был короткий разговор, в котором мы договорились увидеться в пятницу.

Идти к нему на встречу я не хотела. Продолжала убеждать себя, что Джеймс не так плох, что вокруг полно мужчин, которые хуже его, но потом, словно чувствуя мое тревожное состояние, позвонила Хеллс – в пять утра.

– Я приеду к тебе, – сказала она. – Мы оба, я и Руперт, поможем тебе справиться. Будь сильной, Сьюзан, вспомни все моменты, когда Джеймс заставлял тебя плакать.

Типичная сцена: Джеймс сидит за деревянной барной стойкой и тут же вскакивает с места, стоит ему завидеть, как я вхожу в «Сердце в руке», – кидается навстречу, обнимает меня и говорит, как прекрасно я сегодня выгляжу. Он был в отличном настроении, рассуждал о возможностях получить роль на телевидении, он видел объявление в журнале «Сцена», очень извинялся за то, что не звонил, был так занят подготовкой к прослушиванию.

– Мне кажется, я прошел, действительно прошел, – сказал он, сжимая мои ладони в своих, – и если я получу эту роль, то смогу позволить себе приобрести дюплекс, для нас с тобой, чтобы мы жили отдельно от мамы. У нас будет свой дом, и у мамы будет уверенность в том, что я устроен. И… – Джеймс почти подпрыгнул на месте, – у тебя будет собственная комната для шитья, может быть, ты откроешь свой бизнес, не будешь шить за просто так, как шьешь сейчас для театра Эбберли. Все складывается просто чудесно.

Трудно было не заразиться его воодушевлением. Но я должна была напоминать себе, что все это, мягко говоря, малореально. Не первый раз уже Джеймс пророчил себе фантастическое будущее для него и для меня или возгорался будущей ролью, – и я уверена, что этот раз был далеко не последним. А потом я должна была разделить с ним его злость, разочарование и горечь от того, что ничего не получилось с ролью.