Крушение - [5]

– чек за бензин на 40 фунтов;

– какая-то мятная, судя по запаху, конфета, покрытая пылью;

– пригоршня мелочи.

Вот и все. Ничего странного, ничего такого, что навело бы меня хоть на какую-то догадку. Просто обычная ерунда, которую муж таскает в карманах.

Кромкой ладони я собираю все это в кучку, распределяю обратно по карманам в том же порядке, который был. Вообще-то Брайан не очень внимательный и вряд ли обратит внимание, что что-то лежит не в том кармане, но лучше не рисковать.

Возможно, мои подозрения излишни и нет никаких улик.

И Шарлотта не пожала мою руку, когда я спросила, связан ли ее большой секрет с отцом. Не знаю, что бы я думала, если бы она пожала мои пальцы, ведь даже задать тот вопрос было очень непросто. Я следовала своему подозрению и думала, что муж снова меня обманывает.

Шесть лет назад Брайан оступился и едва не разрушил не только наш брак, но и карьеру. Он закрутил роман с двадцатитрехлетней практиканткой, которая пришла к ним в парламент. Когда я узнала, то пришла в ярость – кричала, буквально орала. Два месяца я отказывалась жить с Брайаном под одной крышей, но в итоге… простила его. Почему? Во-первых, потому что его измена случилась как раз после одного из моих так называемых приступов. Во-вторых, потому что семья для меня важнее всего на свете. И в-третьих, потому что Брайан – очень хороший человек, хоть и не без греха.

Хороший человек… звучит не очень убедительно в качестве причины для прощения. Возможно и так. Но в любом случае жить после измены с Брайаном все равно лучше, чем жить с каким-нибудь ужасным человеком, а уж я-то знаю, о чем говорю…

Летом 1993 года мы оба жили в Афинах. Я работала учителем, а он был вдовым бизнесменом на пороге заключения выгодной сделки. Когда Брайан впервые со мной поздоровался – в милой таверне на берегу реки под названием Кифиссос, – я его просто не заметила. Потом я села за столик. И тут уж он не позволил мне его и дальше игнорировать. Он прислал мне напиток с официантом – в знак особого внимания. В записке, сопровождавшей напиток, были забавные слова: «Привет одному англичанину от другого!».

Когда я посмотрела на него, он уже выходил из таверны.

Я не могла удержаться от улыбки.

После этого он проявлял крайнюю настойчивость: постоянно здоровался, интересовался, что я такое читаю. И в конце концов мы подружились. Мне понадобилось много времени, чтобы ослабить защиту и впустить этого человека в свой мир. Прошел почти год со дня нашего знакомства, и я сказала себе, что люблю Брайана.

Стоял теплый очаровательный вечер, мы бродили вдоль речного берега, смотрели, как в воде отражаются огни близкого города, как вдруг Брайан начал рассказывать мне про Тессу, его жену, которую он потерял в неравной борьбе с раком. Он рассказал, в каком потрясении находился, когда видел, как быстро развивается болезнь, – а потом какая ярость охватила его после ее смерти. Он оставил сына с бабушкой, разбил собственную машину клюшкой для крикета, потому что не понимал, как ему справиться с чудовищной яростью. Его глаза наполнились слезами, когда он рассказывал мне о своем сыне Оливере, о том, как скучал по нему, оставленному у бабушки и дедушки в Англии (иначе Брайан не смог бы уехать по делам в Грецию). Он не пытался вытереть слезы, и я провела пальцами по его лицу, смахивая горькую влагу, а потом я взяла его за руку. И не отпускала часа три.

…я вошла в кабинет Брайана и выдвинула ящик его стола, теперь по-настоящему чувствуя, что зашла слишком далеко. Я обычно стираю вещи мужа, глажу их, некоторые из них покупаю сама, но вот его кабинет… все, что связано с его карьерой, отделено от семьи, мы не имеем туда доступа. Брайан – член парламента, и когда я говорю об этом вслух, то наполняюсь гордостью. Но это не всегда было так. Семнадцать лет назад я была ошеломлена, когда слышала, как Брайан ругает «сволочных тори», «классовых врагов» и их «разваливающуюся службу здравоохранения». Брайану было мало тихо ныть в стороне, видя существующие социальные проблемы. Когда он вернулся в Англию из Греции, все еще исполненный радости от нашего импровизированного босоногого бракосочетания на пляже Родоса, то был настроен крайне решительно. Мы поселились в Брайтоне, и он начал новый бизнес, – поначалу работал как проклятый, но когда дело стало приносить ощутимый доход, подался в парламент. У него были не очень большие познания в экономике, но я верила в него и знала, что он своего добьется. И Брайан добился.

Я никогда не переставала верить в него. Я и сейчас в него верю – во все, что он делает. Но я больше не боюсь за него. Я люблю своего мужа, но в то же время я могу отчетливо видеть, каким тщеславным и сомневающимся в себе сделала его нынешняя работа. Лесть прогрызает путь к сердцу, когда тебе хорошо за сорок, ты носишь дорогое кольцо от Тиффани и лысеешь. Лесть заставляет тебя чувствовать себя моложе, активнее и работает на твое благополучие.

Брайан сильно переменился с тех пор, как Шарлотта попала в аварию. Мы оба изменились, просто каждый – по-своему. И вместо того чтобы сплотиться в несчастье, мы разбежались по разным углам. И отчуждение между нами росло день ото дня. Если у Брайана интрижка на стороне, на этот раз я его не прощу.