Крушение - [19]

Ромеш медленно поднялся на крышу и стал смотреть на дом Онноды-бабу. Вокруг было тихо. Лунный свет ткал прихотливые узоры на стенах дома, под карнизами, на темных впадинах дверей и окон, на глинобитной изгороди.

Это было изумительно красиво! И здесь, в этом людном городе, в обыкновенном доме, под скромным женским обликом скрывалось удивительнейшее существо!

Много в столице разных людей: студентов и адвокатов, чужестранцев и местных жителей, — но только одному из всех этих простых смертных, ему, Ромешу, позволила судьба молча стоять у окна в золотистом свете осеннего солнца, рядом с этой девушкой. Эта встреча безмерной радостью осветила его жизнь и весь мир, — и это было чудесно! Чудо преобразило его душу и все вокруг.

До глубокой ночи ходил Ромеш взад и вперед по крыше. Узкий серп месяца спрятался за домом на противоположной стороне улицы, и ночная тьма плотнее окутала землю, лишь небо еще светилось в прощальных объятиях лунного света.

Усталое тело Ромеша вздрогнуло от холода. Внезапно какой-то неведомый страх охватил его сердце. Он вспомнил, что завтра снова предстоит ему борьба на жизненной арене.

Ни одной морщины, проведенной заботами, не лежало на челе неба; лунный свет не тускнел от беспокойных стремлений; ночь была безмятежно спокойна, а вселенная, полная вечного движения бесчисленных звездных миров, погружена в долгий сон. Только людским распрям и тревогам нет конца. Счастье и горе, трудности и бедствия непрерывно волнуют человеческое общество. С одной стороны — вечный покой бесконечности, с другой — вечная борьба на земле! И Ромеш, занятый своими невеселыми думами, спрашивал себя, как могут одновременно существовать рядом такие противоположности! Еще совсем недавно любовь представала перед ним выходящей из таинственных глубин вселенной, величественная в своем спокойствии; теперь же он видел ее в окружении реального мира. Труден и усёян терниями ее путь в этом полном борьбы мире. Какой же из двух образов призрачный и какой истинный?.

На следующий день с утренним поездом с запада вернулся Джогендро. Была суббота, а на воскресенье назначена свадьба Хемнолини. Но, подходя к дверям родного дома, Джогендро не заметил никаких следов приближающегося торжества. Он надеялся увидеть свой дом уже украшенным гирляндами из зелени деодара[12], но здание попрежнему ничем не выделялось среди своих скромных, неприглядных соседей.

Джогендро со страхом подумал, не заболел ли кто-нибудь в семье. Однако, войдя в дом, он увидел, что стол для него накрыт, а Оннода-бабу, сидя перед недопитой чашкой чая, читает газету.

— Здорова ли Хем? — поспешно спросил Джогендро.

— Да, совершенно здорова.

— А что же со свадьбой?

— Отложена до следующего воскресенья.

— Почему?

— Спроси об этом у своего друга. Ромеш соблаговолил нам сообщить только одно: сейчас у него очень важное дело, и свадьбу придется отложить!

Беспечность отца привела Джогендро в негодование.

— Стоит мне уехать, — воскликнул он, — как обязательно случаются всякие неприятности! Ну что за неотложное дело может быть у Ромеша? Он совершенно независим, близких родственников у него не осталось. Если его денежные дела запутаны, не знаю, почему бы не сказать этого прямо. И с какой стати вы так легко согласились на его просьбу?

— Все это вполне справедливо, — заметил Оннода-бабу. — Но ведь Ромеш никуда не сбежал, пойди и расспроси его сам.

Джогендро, обжигаясь, торопливо выпил чашку чая и вышел.

— Подожди, Джоген, зачем так спешить. Лучше бы поел сначала, — крикнул ему вслед Оннода-бабу.

Но Джогендро уже не слышал его. С шумом ворвавшись в дом, где жил Ромеш, он, еще поднимаясь по лестнице, громко кричал:

— Ромеш, Ромеш!

Но Ромеша нигде не было. Джогендро не нашел его ни в спальне, ни в кабинете, ни на крыше, ни в нижнем этаже. После упорных поисков он, наконец, наткнулся на слугу.

На вопрос, где хозяин, слуга ответил, что господин уехал рано утром, взяв с собой немного вещей. Он сказал, что вернется через четыре-пять дней. Куда он уехал, этого слуга не знал.

С угрюмым видом Джогендро вернулся домой и снова сел за стол.

— Что случилось? — спросил Оннода-бабу.

— Не известно, что будет дальше, — мрачно ответил Джогендро. — Человек не сегодня-завтра должен стать мужем твоей дочери, а ты, хоть он и живет рядом, даже не поинтересуешься, чем он занимается, куда уезжает.

— Как же так? Ведь еще вчера вечером он был дома!

— Вот видишь, — вспылил Джогендро. — Ты даже не знал, что он собирается куда-то ехать. Его слуга тоже не имеет понятия, где он теперь. Эта игра в прятки мне совершенно не нравится. Не понимаю, отец, как ты можешь так спокойно ко всему относиться.

После такой отповеди Оннода-бабу постарался придать лицу озабоченное выражение и как можно внушительнее произнес:

— В самом деле, что все это значит?

Накануне Ромешу действительно удалось без особого труда ускользнуть от Онноды-бабу, но юноша не придавал этому никакого значения. В своей беспечности он вполне уверовал в магическое действие таких слов, как «важное дело», и считал их вполне достаточными для оправдания любых отлучек. Поэтому он с таким спокойствием и занялся выполнением тою, что признавал своим неотложным долгом.