Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева - [77]

— инструкторов и заведующего сектором и выслушивать советы, а может быть, и нравоучения. То, что его «опускали» до уровня инструктора, возмущало его. И за все время своего пребывания на посту генсека он не пожелал выступить перед аппаратом ЦК, в котором было много образованных, высококвалифицированных специалистов, хотя не раз просил передать коммунистам, что выступит на их общем партийном собрании.

Мне он неустанно твердил:

— Я Лукьянова просил повыгонять всех " комсомольцев» из общего отдела, но он начатое не довел до конца, и ты ничего не делаешь для этого.

Наверное, среди работников отдела было многовато тех, кто пришел из ЦК ВЛКСМ. Но, приглядевшись к людям, проверив их в деле, я понимал, что это добросовестные, квалифицированные и энергичные работники. Не мог и не хотел в спешке ломать судьбы людей, хотя в значительной мере новое пополнение старался подбирать из периферийных организаций.

Побаивался М. С. Горбачев и встреч с сотрудниками органов госбезопасности, даже перед руководителями основных служб аппарата КГБ он не решился выступить, полагая, что демократствующая публика заподозрит его в благожелательном отношении к КГБ. Не случайно «отмирание» функций и президента СССР, и генсека ЦК КПСС происходило по мере его самоизоляции.

В конце января 1987 года состоялся Пленум ЦК КПСС, на котором Генсек выступил с докладом «0 перестройке и кадровой политике партии». Суть этого доклада состояла в том, чтобы с новой силой сказать о том наследии, которое досталось М. С. Горбачеву во всех сферах общественной жизни. Генсек начал с критики идеологических органов и ученых, которые в области политики, философии, политэкономии оказались в теоретическом тупике и продолжали повторять азы 30-40-х годов. Обществоведы, отмечал он, своевременно не дали конструктивного анализа состояния дел в стране и не предложили новых идей по выходу из трудного положения. Серьезная критика была адресована планирующим органам, машиностроителям, тем, от кого зависели вопросы морального и материального стимулирования.

Но главная тема касалась проблем демократизации общества как решающего условия продвижения вперед. Ставились задачи по расширению гласности, критики и самокритики, использованию демократии на производстве, участия трудящихся в управлении предприятиями. В этом докладе был выдвинут и ряд других важнейших положений, открывающих возможность активнее использовать демократические принципы в развитии общества. Члены ЦК поддержали основные тезисы доклада, расширили понимание демократизации в условиях перестройки. И в этом заслуга генсека, Политбюро и Пленума ЦК.

Может быть, не все заметили, но этот Пленум открыл еще один фронт борьбы. Почувствовав недовольство неэффективностью осуществляемого курса, ухудшающимся положением народа, М. С. Горбачев решил найти виновников неудач не только среди ученых. Главный свой удар он нацелил по штабам, всему аппаратному люду. Собирая в ходе подготовки доклада своих помощников, он много говорил о помехах развитию социализма — чиновниках. Генсек вспоминал, в каком униженном состоянии находились члены ЦК, приходя к инструкторам и заведующим секторами в ЦК КПСС, говорил, что они давали указания, как работать. То же самое происходило в законодательных и других органах. М. С. Горбачев предлагал разрушить эту систему. А заметив, что эта тема не слишком вдохновляет тех, кто писал ему доклад, своей рукой набросал фрагмент выступления.

Не хочу ставить под сомнение причину подобных выводов Горбачева и желание ее уничтожить. Возможно, со ставропольским аграрием так и бывало, но ради справедливости следует, на мой взгляд, сделать два уточнения. Познав кухню принятия решений и доведения их до исполнителя, я могу с уверенностью говорить, что отсебятины работники аппарата допускать не могли и в самовольстве, превышении полномочий замешаны не были. Работники аппарата доводили до исполнителей те постановления, которые принимались вышестоящей инстанцией, в том числе пленумами, Политбюро, Советом Министров, министерством. Это во-первых. И во-вторых, ни одного аппаратного работника никогда не спрашивали, кого избрать генсеком, членом Политбюро, утвердить председателем правительства. Обычно это делали облеченные властью члены ЦК, в состав которого два десятилетия входил М. С. Горбачев. Это он голосовал за избрание генсеком Л. И. Брежнева, Ю. В. Андропова, К. У. Черненко и даже себя, за назначение председателей Совмина. И ни Михаил Сергеевич, ни другие не выступили против сложившегося стиля и методов работы аппарата, безвластия избранных членов ЦК или депутатов всех ступеней. Не изменил он сложившегося порядка и возглавив Секретариат ЦК — главный орган формирования стиля работы всех партийных и не только партийных аппаратов управления в стране. Поэтому вряд ли следовало валить вину, как говорится, с больной головы на здоровую.

Как бы то ни было, но работники органов управления были отданы на заклание, и слово «аппаратчик» стало наиболее ругательным во взбудораженном обществе.

Помощники Горбачева, другие специалисты, призванные помогать, думать и формулировать мысли генсека, рассматривали в ту пору процессы развития демократизации в стране несколько шире, чем борьбу с чиновничьей силой, гипертрофированным влиянием исполнительных органов, вставших выше выборной власти. Да и вообще, я считал в ту пору, что дело не в аппарате как носителе зла, а в том, кто стоит на вершине пирамиды власти какие цели он ставит перед обществом. В хороших руках даже самый негодный аппарат может выполнять необходимые и полезные функции. В сложившихся условиях, мне казалось, надо было начинать демократизацию с формирования высшего руководства. До тех пор, пока генсек, Председатель Верховного Совета или президент страны будут избираться прежними методами, оставаться у власти, нарушая все разумные возрастные пределы, и уходить с поста только тогда, когда его позовет к себе господь, никакой демократизации в стране быть не может. Тем более что Горбачев с самого начала определил рамки преобразований. «Речь, разумеется, не идет о какой-то ломке нашей политической системы», — говорил он на Пленуме.