Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева - [41]

Как уже говорилось, Михаил Сергеевич, много наслышанный о некогда готовившемся пленуме по научнотехническому прогрессу, решил вновь вернуться к этой проблеме. Он тогда вообще считал, что все беды страны кроются в плохом развитии машиностроения. И это было то звено, потянув за которое он хотел вытащить всю цепь. Отсюда и пристрастие к машиностроительной проблематике. На июнь 1985 года было намечено крупное совещание в ЦК по этому вопросу, и скоро началась подготовка к этому мероприятию. Требовался соответствующий доклад. Теперь бригада специалистов, производственников, идеологов выехала на дачу Волынское-вто-рое и там в течение двух месяцев готовила материал.

Совещание состоялось в зале заседаний пленумов ЦК. Помещение это сравнительно недавно было пристроено к имеющемуся зданию Верховного Совета СССР и представляло некий архитектурный шедевр, хотя и неудобный. Мраморные скульптуры рабочих, крестьян, воинов украшают карнизы. Мрамор для помещения, как мне говорили, завозился из Италии, другое оборудование собиралось со всего мира. Все кресла, столы выполнены из карельской березы. Они удобны, оборудованы усилителями, располагают к хорошему отдыху, и нередко в зале заседаний приходилось слышать похрапывание, особенно когда шли рутинные доклады. Отличные холлы с мраморными полами и стенами, просторный обеденный зал. Помещение было хорошо спланировано и удачно вписалось в комплекс зданий в Кремле. Принимавшим участие в разработке и строительстве этого зала были присуждены Ленинские премии.

И вот в этом зале впервые собрались ученые, руководители промышленных предприятий, министры, члены ЦК. Доклад Горбачеву был подготовлен неплохой, слушали его внимательно, горячо и остро выступали, что можно было видеть по телевидению. Этот телевизионный показ произвел тогда первую сенсацию в стране. Люди увидели, как свободно, многие вообще без текста, говорили о наболевших вопросах. Новый генсек производил хорошее впечатление, отличаясь от прежних подвижностью и способностью отрывать глаза от текста, хотя и делал это он в тот раз еще не слишком смело.

В партии, среди народа стало расти доверие к деловитости и раскованности нового руководства. В тот период это было крайне важно, ибо за минувшие годы слова слишком обесценились.

Хочу еще и еще раз подтвердить мысль, что выступления Горбачева в 1985–1987 годах базировались на твердом понимании того, что социализм в нашей стране — большое завоевание народа, строительство его следует продолжать. Социалистические принципы незыблемы, и впереди достижение основополагающей цели — построение коммунистического общества. Поначалу эти постулаты были твердой основой всех концепций Горбачева, и, я полагаю, он тогда и не видел ничего иного. Такое отношение к наследию прошлого, бесспорно, устраивало большинство. Все население страны действительно хотело перемен, причем перемен радикальных. Люди ждали серьезных изменений в области экономики, внешней политики, демократизации общества. Они надеялись на новые методы стимулирования, снятие оков с деятельности партийных комитетов и организаций, но они хотели и социальных гарантий, к которым давно привыкли. Партия поддерживала начинания Горбачева, тем более что он говорил о сохранении социалистических ценностей и достижений.

Но скоро произошло несколько другое. Практика уже первого года работы показала, что быстрого результата достичь не удается. Одно из заявлений Горбачева — как только снимем оковы с сельского хозяйства, дадим свободу использования различных форм аренды всем желающим, то уже через один-два года придем к изобилию продовольствия — показывало всю глубину оторванности его от жизни.

Когда он решил вставить этот тезис в доклад, я попробовал возразить, что это нереально. Михаил Сергеевич вскипел:

— Ты ничего не понимаешь в характере крестьянина. Посмотри, как быстро пошло дело в Китае, а мы не хуже их.

Впрочем, срок наступления изобилия в своем тексте он продлил до двух-трех лет.

Столь наивное представление о возможностях перестройки привело к принятию скоропалительных решений, использованию не апробированных методов в управлении экономикой, в стимулировании и организации производства. И самое главное — началась поспешная замена кадров. Она велась на всех уровнях управления, затронула и окружение Горбачева. Не реализовав предложения одной группы специалистов, М. С. Горбачев хватался за идеи других. В том калейдоскопе перемен идей и людей чувствовалось паническое состояние генсека. Чтобы ускорить развитие экономики страны, выдвигались все новые концепции, но с каждой переменой чувствовалось, что дело клонится к элементарному переходу на методы капиталистического развития. Причем его наиболее незрелых первоначальных форм. И хотя продолжался разговор о построении социализма с человеческим лицом, о коммунистической перспективе, это были слова, напоминающие фиговый листок, прикрывавший идейную наготу, шараханье от курса, который одобрялся пленумами и съездами партии.

Теоретическое метание являлось еще и следствием характера М. С. Горбачева. С ранних лет, от школьных времен до института, комсомола, работы в партии он привык следовать выработанной в центре линии, как должное воспринимал успехи, одобрение своей деятельности и аплодисменты. В 16 лет его награждают правительственной наградой, он с отличием оканчивает школу, возглавляя там комсомольскую организацию, без экзаменов поступает в МГУ, возглавляет и там комсомольскую организацию, оканчивает факультет с отличием. Все эти годы Горбачева сопровождают добрые слова, поддержка, а часто и восхищение способностями. Это проявилось и по окончании МГУ, когда Горбачев вместо прокурорского кресла и текущей юридической работы, в которой проявить себя крайне непросто, проходит путь наверх через комсомол и партийную работу. Работа в общественных организациях позволяет держаться на виду. Но он не прошел производственной, практической школы. Наверное, не вина, а беда Горбачева в том, что фактически всю жизнь ему пришлось заниматься аппаратной работой. А это позволило выработать «гибкий» позвоночник, но не твердый, настойчивый характер. В результате, столкнувшись с трудностями в практическом осуществлении реформ, Михаил Сергеевич терял к ним интерес, переключался на другие дела. Не случайно очень скоро основным полем его деятельности остались лишь выступления в печати и на телевидении, а также поездки на Запад, где он как представитель страны был почитаем и желанен.