Крушение мировой революции. Брестский мир - [112]

.

Примерно к шести часам вечера была убрана левоэсеровская охрана съезда, театр полностью находился в руках большевиков, окружен еще и внешним кольцом 187 латышских стрелков и броневиков[43]. Только теперь левым эсерам объявили, что они задержаны в связи с событиями в городе[44]. Сразу же пополз слух, что убит Мирбах, что Большой театр должен стать очагом и центром восстания. Люди устремились к выходу. В главном вестибюле образовалась большая толпа, стали требовать выпуска. «Но двери были закрыты, — вспоминает очевидец, — спинами к ним стояли красноармейцы, держа винтовки наизготовку и не подпуская к себе желающих уйти. Никому не позволялось даже стоять на лестницах вестибюля». Все шумели, «препирались с красноармейцами, требовали выпуска, кричали, грозились»[45]. Было между 6 и 7 часами вечера[46]. Общее число задержанных составило 450 человек (кроме большевиков, задержали всех делегатов съезда). Члены фракции РКП(б), между тем, разбились на группы по 40—50 человек и отправились в районные Советы Москвы для мобилизации сил в городе.

В событиях 6 июля роль Дзержинского была одной из самых важных. С отъездом из Денежного переулка начиналась, возможно, ее главная часть. Приехавшего в отрад ВЧК Дзержинского встретил Попов и на вопрос председателя ВЧК, «где находится Блюмкин», ответил, что в отряде его нет «и что он поехал в какой-то госпиталь». Дзержинский потребовал, чтобы ему «привели дежурных, которые стояли у ворот и которые могли бы удостоверить, что, действительно, Блюмкин уехал»; но, заметив «шапку скрывавшегося Блюмкина на столе», «потребовал открытия всех помещений»[47].

Шапка, правда, не принадлежала Блюмкину — головные уборы террористы забыли в посольстве, и Дзержинский, ехавший из посольства, об этом мог знать. Но ему нужен был предлог для осмотра помещения. С тремя своими спутниками Дзержинский обыскал весь дом, разбив при этом несколько дверей[48]. Блюмкина, конечно же, не нашел, но обнаружил в одной из комнат заседавший в ней в неполном составе ЦК ПЛСР. На этой комнате Дзержинский осмотр здания закончил, «объявил Прошьяна и Карелина арестованными» и заявил Попову, что, если тот «не подчинится и не выдаст их», Дзержинский «моментально» пустит «ему пулю в лоб как изменнику»[49]. О Прошьяне и Карелине Дзержинский сказал, что один из них должен стать «искупительной жертвой за Мирбаха»[50], т. е. будет казнен.

На что рассчитывал Дзержинский, прибывший в отряд ВЧК с малочисленной охраной «производить следствие по делу Мирбаха», но вместо этого объявивший арестованными двух членов ЦК, собиравшийся расстрелять одного из них, а члену ВЦИКа, члену коллегии ВЧК и начальнику чекистского отряда Д. И. Попову намеревавшийся «моментально пустить пулю в лоб»? Понятно, что такой альтернативе ЦК ПЛСР предпочел «задержание Дзержинского», да иначе и поступить не мог[51]. Ни членов ЦК, ни Блюмкина Дзержинскому решили не выдавать, так как за убийство «империалиста» советская власть никогда никого не наказывала. Сам Блюмкин, судя по его показаниям, в этом вопросе оказался на высоте. Он попросил ЦК привести Дзержинского в лазарет. Правда, Блюмкин был уверен, что советское правительство не может казнить его «за убийство германского империалиста». ЦК, однако, решил не жертвовать Блюмкиным и выполнить его просьбу отказался[52].

Вместо этого в седьмом часу вечера, чтобы «загородить свою партию», к большевикам в осажденный Большой театр отправилась в сопровождении группы матросов из отряда Попова Мария Спиридонова. В ноябре 1918 года в «Открытом письме ЦК партии большевиков» Спиридонова так объясняла свой очевидно опрометчивый поступок:

«Я пришла к вам 6 июля для того, чтобы был у вас кто-нибудь из членов ЦК нашей партии, на ком вы могли бы сорвать злобу и кем могли бы компенсировать Германию (об этом я писала вам в письме от того числа, переданном Аванесову в Большом театре). Это были мои личные соображения, о которых я считала себя вправе говорить своему ЦК, предложив взять представительство на себя [...]. Я была уверена, что, сгоряча расправившись со мною, вы испытали бы потом неприятные минуты, так как, что ни говори, а этот ваш акт был бы чудовищным, и вы, быть может, потом скорее опомнились и приобрели бы необходимое в то время хладнокровие. Случайность ли, ваша ли воля или еще что, но вышло все не так, как я предлагала вам в письме от 6 июля»[53].

Большевики удовлетворили просьбу Спиридоновой и арестовали ее, известив о том, что фракция ПЛСР на съезде Советов задержана. Тем не менее Спиридонова заявила большевикам, что ЦК ПЛСР берет на себя ответственность за убийство германского посла и что Дзержинский задержан. С этой минуты большевики имели полное право обвинять левых эсеров в заговоре. Услышав про арест Дзержинского, Свердлов поехал в Кремль, где информировал обо всем Бонч-Бруевича, а тот — Ленина[54]. Когда сопровождавшие Спиридонову матросы Попова вернулись в здание отряда ВЧК и рассказали о задержании Спиридоновой и левоэсеровской фракции съезда, это повергло ЦК ПЛСР в растерянность, «настроение в отряде с каждым известием становилось все более подавленным»